— Друзья! — воскликнул Амир. — В этом футляре находится изделие, которое мне удалось закончить только потому, что помогли молодые ювелиры далекого Узбекистана…
— Давай показывай!
— Хватит тебе нас морочить, Амир!
— Уйдем отсюда, этот мальчишка слишком много себе позволяет! — сказал кто-то из стариков, но… не ушел.
— Не волнуйтесь! — сказал Амир. — Я вас не морочу и очень прошу выслушать. Итак, мне помогли молодые узбекские мастера, за что я им очень благодарен. Однако рисунок принадлежит не им и не мне. Это нам, кубачинцам, непривычно, и среди вас найдутся люди, которые станут меня ругать за нарушение традиций. Слушайте, слушайте! Я купил в Таллине эстонскую брошь. Она мне сперва совсем не понравилась, но чем больше я ее рассматривал, тем сильнее я увлекался ее рисунком — таким неожиданным и таким ни на что не похожим.
— Да что ты все болтаешь и болтаешь!
— Отнимите у него! — крикнул кто-то со смехом.
— Да что тут, общее собрание?
Амир невозмутимо продолжал:
— Из Эстонии меня послали в Узбекистан — с северо-западной границы на юго-восточную. И вот тогда-то, на заставе в горах, в свободные часы я стал гравировать на серебре понравившийся мне рисунок эстонской брошки. Вы сейчас увидите — моя копия, как и оригинал, покрыта прозрачной эмалью. Разве мог я в пограничной части приготовить эмаль! Но тут, на счастье, ехал в отпуск в Ташкент мой дружок, тоже пограничник, узбек Файзулла. Он сказал: «Дай обе брошки. Ребята есть знакомые. Вот увидишь — все сделают». От ташкентских молодых ювелиров привез мне… Думаете, две покажу вам брошки? Нет — три! Почему три! Об этом будет разговор, об этом хочу вас спросить — старых и молодых. Все вы мастера, да? Увидите разницу, заметите, в чем дело?
— Вот еще! Он экзамен нам устраивает, — с недовольным видом сказал отец Амира. — Некрасиво получается.
Амир тогда прижал руку к груди, улыбнулся отцу, всем нам улыбнулся. Вы знаете, как умеет улыбаться Амир. Хорошо, что Мадины здесь не было. Хорошо, что обычай не позволяет на мужских встречах сидеть женщинам. Амир такой своей улыбкой заставит ревновать даже спокойное сердце. Честное даю слово, не понимаю, как это Мадина меня полюбила, а не его…
Амир улыбнулся, потом сказал:
— Передайте, прошу вас, лампу с того стола. Все, кому интересно, подойдите поближе. Раньше, чем показать вам брошки, еще немного скажу. Первую брошку, ту, что я купил в Таллине, — отцу предназначаю для его музея. Вторую, собственной работы, копию, как и обещал, преподношу Хартуму, а третью… О третьей ничего пока не буду говорить. Вот так. А теперь — смотрите…
…Я забыл рассказать — мне было не до того, — каков был Амир. Если не опишу, не поверите, что люди могли его слушать. Никого другого не стали бы слушать. А против Амира хоть и роптали, но его слушали, а теперь сгрудились возле него, чтобы рассмотреть брошки. Понимаете: весь торжественный порядок встречи, вся горская чинность пропала. Кому это простят, а?
Так вот, значит, Амир — он такой человек: танцевать может, речь может сказать, любую гору может одолеть, любого зверя приручить. Он ростом такой — во всем Кубачи разве что старый Джамал если удастся ему разогнуться, сравняется с Амиром. Об улыбке Амира уже знаете. Когда сердится, страшно смотреть на Амира. Он сильный — редко сердится, мало находится охотников его рассердить.
Сегодня Каймарас белозубый его рассердил и я немного.
Когда Амир три свои брошки вынул из футляров и разложил на скатерти, долго все молчали. Первым рассмеялся Каймарас. Он молодой, а первым рассмеялся. Как это может быть, а? Как осмелился тихий Каймарас?
Главного, главного я не сказал. (Это для меня было главным, а для других никакого значения не имело.) Брошки большие, как блюдца для варенья, не круглые, не квадратные — они как раз такие были, как у Беллы — жены моего дяди Раджаба. Сперва ее брошка мне совсем не понравилась, но потом я стал ее вспоминать. Помните — собирался сделать. Значит, есть что-то, скверная вещь не запомнится. Но видно было, хоть люди и молчали, — всем не понравились брошки.
Первым рассмеялся Каймарас. Правда, только фыркнул и стал оглядываться на стариков. Амир тяжелым взглядом посмотрел на Каймараса, сверху вниз посмотрел. Белозубый сразу оборвал смех.