«Тик-так, тик-так», — спешат ходики. Выскакивает кукушка — девять раз кукует.
С ума сойти. Будить пора — жалко будить.
Тяжко вздыхает Зулейха: что будет, что будет?
Она вынимает из мешочка маленькой своей ладошкой кофейные зерна, сыплет в мельницу. Яростно крутит ручку, крутит головой.
Крутится жизнь — каждый день новости. Айгима всю ночь плакала, промокшая пришла, босая. Под утро Ахмед ругался — спать не дает.
Ничего нельзя понять… Утреннее солнце бьет в окно. Ребята кричат, прыгают, веселятся: последние дни каникул, последние дни веселья.
Невесело на душе у Зулейхи. Она маленькая, сухонькая, беззащитная. Смотрит, как зверек из норки. Смотрит — дверь открывается. Соседка просовывает голову:
— Можно твою мясорубку взять?
— Жалко, что ли? Возьми, — отвечает Зулейха.
— Что здесь сидишь, иди к нам на кухню.
— Тш-ш! — Зулейха прижимает палец к губам.
Соседка прикрывает за собой дверь.
Еще быстрее крутит ручку Зулейха, еще быстрее крутит головой.
На лицо Айгимы попал луч света, она жмурится.
От одной снежной вершины к другой снежной вершине тянется серебряная нить — паук протянул: плетет, плетет паутину.
Трещат зерна в кофейной мельнице.
Трещит-стрекочет мотор, едет по серебряной нити паутины мотоцикл от одной горной ледяной вершины к другой, на мотоцикле Айгима.
Хочет схватить мотоциклистку паук, схватить, скрутить, утащить.
— Ой, тетя, тетя-а…
— Родненькая моя! — Зулейха ставит кофейницу на стол, бежит к изголовью. — Чем так спать, лучше проснись, — ласковым, тихим голосом говорит Зулейха. — Лучше проснись, вставать пора.
Распахивается дверь, и в комнату вваливается огромная, дышащая жаром красавица Муслимат.
— Вах! Это что такое?
Становится между ней и раскладушкой Зулейха, разводит руки — то ли обнять хочет сестру, то ли скрыть от нее Айгиму…
Муслимат с разгона шлепается на стул, ставит к ноге набитую авоську.
Зулейха, оправившись от смущения, бормочет:
— Не знала, что придешь. Сейчас побегу мясо приготовлю, поджарю. Тебе с луком сделать, с чесноком?
— Заболела, что ли, наша племянница?.. Я тебе о ней расскажу — вчера мокрая прибежала, крючок сорвала, какой-то мужчина за ней гнался.
— Тише, тише, Муслимат! — умоляюще глядя на сестру, говорит Зулейха.
— Что тише, тише? Люди работают, все кипит, живет, знаешь, сколько сегодня успела — три платья выкроила, на базаре петуха продала, в аптеке марлю купила. Двадцать четыре метра!
— Зачем тебе марля?
— Стоит очередь, как не купить? Уф! С утра жарища… Что такое, почему раскладушка? Дивана нет?
Схватившись за голову, Зулейха шепчет:
— Ахмед тоже ругается… Ай, Муслимат, как хорошо, что зашла. Ты практичная, все понимаешь. Слушай: раскладушку купила, чемодан купила, учебники для девятого-десятого класса…
— Институт кончила, опять на нее тратишься?
— На ее деньги купили, не денег жалко — понять ничего не можем. Свадьбу играть? Айгиму провожать?
Муслимат слушает, не слушает, глаза ее заметили на стуле новые босоножки:
— Тоже купили? В аул? На каблуках будет ходить?
— Не купили — сегодня утром сапожник Хасан принес. И новые принес, и старые. Спрашиваю: «Откуда? Что?» Смеется: «Одни в починку взял, другие мой подарок!» Хотела Айгиму растолкать — не позволил.
Муслимат всплескивает ладонями:
— Вах! Думаю, думаю, не мешай!.. Это значит — Хасан за ней бежал, и вместе уехали, вечер вместе провели… Убьет ее научник, убьет!
Зулейха с раздражением отмахивается:
— Какой может быть Хасан? Ты что? С детства друзья. Сотни таких. Не для них училась, не для сапожников. Другое объясни: сегодня Айгима с Хасбулатом записываться должны первый раз. Не свадьба, все-таки дело, да? Разбудила Айгиму утром, она отвернулась: «Не пойду!» Неужели бросил Хасбулат? Поиграл, обманул? Ахмед так говорит! Он мужчина — лучше понимает. Говорит: «На что бы ей покупать чемодан, привыкать к раскладушке? Выходит, она и раньше чувствовала — бросит ее этот ученый, побогаче найдет…»
Муслимат расширяет глаза:
— Все-таки не зря Хасан бегает, не зря босоножки принес. Правильно твой муж сказал: отказался от нее научник… а сапожник не человек, что ли?! У научника машина, у сапожника мотоцикл, специальность в руках, квартира, деньги, в городе живет… — Неожиданно смеется: — Знаешь, Зулейха, я, пожалуй, раскладушку у тебя заберу, уплачу сколько стоит. Вчера Юсуф приезжал из Цудахара, устал после базара: «Разреши у тебя прилечь». Нет раскладушки, пришлось на кровать класть.