А совесть?
Это что еще такое? Что еще за совесть у серьезного человека?
Мне передали слова Мукаша: у него совести много, большая совесть, у меня — совсем нет. Этот совестливый, между прочим, провалил экзамен по западной литературе. Профессор будто бы спросил:
— Честно скажите, Колдыбаев, читали Диккенса? Хоть что-нибудь? «Домби и сын» читали?
— Честно скажу, — будто бы ответил Мукаш. — «Домби» читал, «Сын» прочитать не нашел времени.
Я в одно ухо слушал, в другое выпускал. Ни с кем ни о чем не хотел разговаривать. Амина? Кто такая? Не знаю, не помню. Винский? Никогда не слышал… Мои однокурсники понемногу стали понимать — перед ними занятый человек, сосредоточенный, работящий. Избегает пустой болтовни, ненужных споров, случайного общения. Да, наступили дни радости — я вошел в трудовой ритм. Все понимаю, усваиваю, могу ответить на любой вопрос по любому предмету. Экзамены кончаются — домой, домой, на каникулы. Душевное равновесие, что может быть лучше?! Как приятно — один проходит, другой мимо идет, вежливо здороваемся, прощаемся без праздных слов…
Так текли дни. И вот однажды пришло в голову: может, не я друзей, друзья меня избегают?
Интересный вопрос! Уж не слишком ли я увлекся деловитостью, равнодушием? Оказывается, такая игра далеко может завести. Игра в равнодушие. Пробовали когда-нибудь?
Расскажу дальше. Не очень-то хочу, но заставлю себя рассказать. Не все помню, помнить ведь не все приятно. Договоримся — я не только приятное буду рассказывать. Кое-что весьма неприятное тоже расскажу.
Мне, а не кому-нибудь, было неприятно.
На третий день, только я вернулся с экзаменов, ко мне стучался Костя Богатеев. Никому не открывал, ему открыл. Он старательный, непьющий, логичный; постучался и сразу из-за двери объявил:
— Я к вам по делу!
Обратите внимание — я и сам себе удивился — пишу, что Костя Богатеев пришел ко мне на третий день. Что за отсчет, а? Выходит, с того бездельного вторника считаю дни. Хитрю с собой, притворяюсь равнодушным, а на задворках души прячутся впечатления, восторги, обиды. Что там еще прячется? Что неожиданно выскочит и ударит под вздох?
«Будь осторожен, будь начеку. Взялся разыгрывать из себя деловитого и безразличного, держись крепко!» — так я себя уговаривал…
Передаю в точности слова Богатеева:
— Здравствуйте, Магомед-Расул! Не скрою, меня к вам делегировал некто Мукаш Колдыбаев. Он не в силах преодолеть влечение к вашей землячке. Ему нужен адрес.
— Точный адрес Амины Булатовой, к сожалению, мне неизвестен, — отвечал я, подражая Косте Богатееву.
— Пусть не точный. Любовь преодолеет преграды… Поможем, Магомед-Расул, молодому горячему чувству. Мукаш утверждает, что в ту ночь вы к ней ездили. Я имею в виду ночь, когда артист Яков Винский читал нам главу из киноповести… Вы ездили, следовательно, не можете не знать, куда ездили…
— Я думал, вы только адвокат Мукаша. Оказывается, еще и следователь?.. Что ж, готов отвечать. В ту ночь я действительно сопровождал артиста Якова Винского. В квартиру, где живет она, артист проник без моего участия. Я его ждал на площади… Вот координаты: если, перейдя мост, вы спуститесь на небольшую площадь перед гостиницей «Бухарест», напротив и слегка левее увидите трехэтажное здание дореволюционной постройки. В одной из квартир этого здания и проживает Амина Булатова. Вот все, что мне известно. Дальнейшее пусть преодолевает любовь!
— Ладно, долой дипломатию! — махнул рукой Костя. — Где живет Винский?
— А черт его знает. Не интересовался… Дорогой Костя, вы были свидетелем. Винский кривлялся, Амина…
— Она славная девушка, не обижайте ее…
— Амина позволила себе, только познакомившись с Мукашем, надеть его пиджак…
— Тут вы правы. Даже по нашим расейским понятиям это признак скоропалительной близости. Но ведь от одной лишь стеснительности она готова была на любое нахальство.
— Что-что?
— Разве в себе не замечали? Правда, ваши и наши обычаи, ваши и наши темпераменты так непохожи… Вы никогда не замечали, что крайняя мера неуверенности может породить эффект наглости?