Ах, как хотелось увидеть Хартума! Среди тех, кто сидел на подушках, его не было, за столом глаза мои тоже его не нашли. Значит, он среди шутов. Я приметила одного вертлявого шута — он быстрее всех крутился, звенел колокольчиком, щелкал плетью… Три раза подбегал и заглядывал мне в глаза. «Это и есть Хартум», — решила я, но виду не подала.
Тут снова заиграла зурна, шуты уступили место желающим танцевать. Я не собиралась, настроения не было. Куда мне состязаться с настоящими плясуньями… Вдруг в моей руке оказалась палочка. Правду говорю — нечаянно ее зажала. А если не отказалась, взяла — надо идти танцевать. Поднимаю глаза — это, оказывается, сам жених меня пригласил — Каймарас. Если б другой парень, я бы еще как-нибудь отвертелась. Но когда на свадьбе на танец приглашает гостью жених — тот, кто с сегодняшнего дня перейдет из разряда парней в разряд мужчин, — ему отказывать, по нашим обычаям, не полагается. Каймарас уже левую руку согнул у груди, а ладонь правой раскрыл, ожидая моей руки. Улыбался, прямо сиял, показывая зубы. Нетерпеливые подруги подтолкнули меня, и против желания я оказалась на ковре.
Я опустила глаза, видеть его не хотела… Слава богу, слава богу, не сделали мы и полного круга, к Каймарасу подбежал кто-то из шутов в маске, поклонился ему до земли. Не знаю, кто прятался под маской, выручил меня. Каймарас вынужден был уступить. И вот я несусь за шутом. Он повернулся на месте, я тоже — вышло очень хорошо, красиво. Я кинула взгляд на того ряженого парня, которого считала Хартумом: видит ли он, как я умею танцевать. Правда, правда — никогда еще не было во мне столько задора. Вот мы сделали полный круг и оказались лицом к лицу. Мой партнер по танцам нисколько меня не интересовал, я не старалась догадаться, кто прячется за маской. Но танцевать с ним было легко и приятно. Даже когда я шагнула назад и, увлекшись, приняла на себя главную роль (что девушке делать не полагается), мой партнер не подал виду, что заметил, как я нарушила правила. И с этого момента я уже не уступала ему, а вела и вела за собой. Победа над неизвестной мне маской зачем мне? Скорей всего характер такой: во всем хочу быть первой. Сделав поворот, я поменяла положение рук и пошла вперед спиной, подманивая к себе послушного шута. Как хорошо он танцевал, какой молодец — помогал мне красоваться перед народом! Я радовалась, заметив, что тот, в ком я угадала Хартума, любуется мной. Ей-богу, всю душу вкладывала в этот танец. И, удивительное дело, не устала нисколько: кончив, ждала с нетерпением, чтобы пригласил меня Хартум.
Нет, меня другой позвал. Но с другим с каким-то я уже без чувства, без огня танцевала. Хотите знать — сердилась. На третий танец Хартум опять не протянул мне палочку. Ну и пусть: не хочет — не надо! Он и танцевать-то не умеет. Посмотрели бы, как кривлялся. Нужно плечи держать неподвижно, плавно идти, а Хартум вроде козла — ногами стучит, головой трясет: думает, верно, что, если нарядился шутом, никто не узнает. Верите ли, под конец я радоваться стала, что проклятый этот козел не пригласил меня на парный танец: опозорилась бы с ним. Пришлось бы ведь и мне скакать, как он. Да, хорошо, что можно хоть на чужой свадьбе распознать человека. Каймарас в сравнении с Хартумом вырос в глазах моих до небес. Раньше смеялась над белозубой его улыбкой. А разве плохо, если чистые зубы у парня?!
Тот шут, тот скачущий козел, которого раньше человеком считала, — он одну за другой приглашал девушек, только не меня. Откровенно говорю: не верила раньше, что большой город так может испортить хорошего парня. Думала, думала, что с ним могло случиться, вдруг поняла: он у дяди своего с женой его актрисой твист танцевал. Я в журнале «Огонек» видела, как западные бездельники на голове ходят.
ХАРТУМ
Орнамент, дивный узор! В доме кубачинца он украшает подносы и тарелки, блюда и блюдца, чайники и чашки, ножи и вилки. Господи! Да о чем говорить — не помню предмета без рисунка, без орнамента. Вот гранитная рама камина, на ней насечен орнамент, а вот, смотри, колечко бабушкиного веретена. Колечко из слоновой кости, крошечное, но и на нем вырезан орнамент. И на платочке, что вышила жениху невеста, тоже орнамент. И на серебряном дуршлаге, и даже на пельменях. Да, да и на пельменях, что посыплются из кастрюли в дуршлаг, оттиснут орнамент. Полюбуйся на скатерть, на графин, на бокалы, полные вина, — их поднимут сейчас в твою честь. На всем орнамент. Посмотри на хозяина. Что это? Усы, дерзко закрученные вверх, — разве, украшая лицо мужчины, не продолжают они вездесущий дагестанский орнамент?!