– Адьос, Малыш Оллестад.
Он направился обратно к пляжу. Мама услышала, как он подходит, и сделала вид, что возится с сорняками в горшке. Но отец смотрел прямо на ее синяк.
– Вот черт, – сказал он.
Мама стояла ко мне спиной и говорила шепотом. Отец сдвинул брови к переносице и отвернулся – казалось, он направляет свой гнев в открытое пространство, чтобы развеять его.
Гнев отца нарастал, и мне это понравилось. Я подумал, что теперь он сможет противостоять Нику. Но тут же перед моим мысленным взором возник образ Ника: его красные глаза буравили отца, а в руке был какой-то предмет или оружие.
Отец стоял в конце затененной галереи и пристально смотрел на меня поверх маминого плеча. В глубине его глаз затаилась суровость – такой взгляд появлялся у него, когда он седлал волны или спускался на лыжах по целинному снегу.
Мама все еще говорила. Отец кивнул и что-то ответил ей, а затем направился ко мне. Мама провожала его взглядом. Несмотря на синяк, она выглядела очень юной и невинной, а в ее глазах, устремленных на отца, застыли слезы и тоска. Губы ее приоткрылись, и она вся потянулась за ним. Но он не остановился, не оглянулся. Я подумал – не так ли он уходил от нее навсегда? Не надеялась ли мама, что он не оставит ее, что это временно?
Жак вернулся к себе во Францию, и отец уже две недели не ночевал дома. Однажды вечером он застал меня врасплох, войдя на кухню через раздвижную дверь. Отец шел прямо с работы – в сером костюме с галстуком-бабочкой и в очках в проволочной оправе. Он прихрамывал, но был без костылей.
Он прочитал мне сказку на ночь, а когда я уснул, устроил разборку с мамой. Она собиралась ехать в Париж в гости к Жаку.
– Выбирай: или Жак, или я, – заявил отец.
Она не назвала ни того ни другого.
– Я не хочу выбирать, – ответила она.
Через пару дней отец от нас съехал.
Еще несколько недель они с матерью вместе ходили играть в бридж и делали вид, что у них все в порядке. Родители играли против других пар, как было заведено в течение многих лет. Все их друзья надеялись, что они снова сойдутся. Считалось, что Джанет и Норм прекрасно подходят друг другу.
Мама несколько раз моргнула, словно пыталась вытряхнуть из глаза соринку, и опять повернулась к цветам в горшке. Я дернул завязки, пришитые к молнии, и начал стягивать гидрокостюм. Конечно, глупо было надеяться, что родители воссоединятся: я знал этих двоих по отдельности куда дольше, чем в качестве пары, и для меня это было в порядке вещей.
Отец подошел ко мне и встал, широко расставив ноги.
– Итак, – начал он.
Я взглянул на него снизу вверх, откинув падавшие на глаза волосы. Надо мной нависали его плечи – широкие и массивные. Внушительное зрелище.
– Ник – просто мешок дерьма, Оллестад. Не слушай его.
– Знаю, – ответил я, думая, что отец никогда не скажет этого ему в лицо. Внешне они всегда относились друг к другу очень дружелюбно, без тени напряжения. Не было даже ревности. По крайней мере, я ничего такого не замечал.
– Старайся избегать его, хорошо? – сказал отец. – Я делаю именно так.
Я прикинул, как это будет: вот я старательно обхожу его в гостиной, ужинаю в своей комнате, играю с Санни в нашей крепости.
– А если он пристанет ко мне?
Отец отвернулся, снова желая растворить какую-то эмоцию, на этот раз – в потоке приглушенного света.
– Не вступай с ним в разговоры, – буркнул отец. – Просто кивай и иди по своим делам.
Я в растерянности пытался представить, как это сделать, и он добавил:
– Пока я буду в отъезде, почаще оставайся у Элинор и Ли.
Отец знал, что Элинор буквально топит меня в своей безграничной любви, что она для меня – настоящая фея-крестная. Все и всегда говорили, что, как только я родился, между нами сразу же образовалась необъяснимая связь. Я никогда не упускал случая побыть у нее и почувствовать себя принцем, и сейчас тоже согласился с предложением отца.
– Я позвоню Элинор, когда доберусь до дома.
Я кивнул, и на его лице отразилось беспокойство. Он положил руку мне на плечо.
– Еще зайду попозже, – сказал отец. – Поглядим, как ты будешь себя чувствовать через пару часиков. Идет?
Я опять кивнул, не понимая, что может измениться за два часа.
Он встал прямо напротив, околдовывая меня своей заразительной улыбкой.
– Увидимся через пару часов.
– Ладно, – ответил я.
На этот раз он прошел по галерее до подъездной дорожки, вступил в полосу солнечного света и скрылся из виду.
Остаток утра я провел в своей крепости с Санни. Потом зашел домой выпить молока, потому что было очень жарко. Мама болтала по телефону, и я жадно выдул полбутылки.