– Заходи. Ты чего такой? Что случилось? На тебе лица нет.
– Викторович, как завтра маме в глаза смотреть? Что говорить? Отдала сына Родину защищать, а его объявили преступником. Шесть лет говорили матери, что ее сын дезертир и предатель. А мальчика просто сбила машина. Это уму непостижимо.
– Так, Большов, успокойся. Я тебе тысячу раз говорил, что у нас такая работа. Мы с тобой разгребаем дерьмо за другими. Не мы с тобой виноваты, что все так произошло, что солдату зачем-то понадобилось перебегать МКАД, что нерадивый следователь не принял меры по опознанию трупа, а опера из области, которые искали «дезертира», не проверили его по приметам московских трупов. Но благодаря тебе мама завтра найдет сына. Да, к сожалению, неживого. Но найдет! И только благодаря тебе вернет сыну честное имя. Ее сын не преступник и не предатель. И это наша работа. А теперь отставить сопли и давай готовиться к завтрашнему заслушиванию, не хочу, чтобы меня отымели, как кота помойного.
– Андрей Викторович, кошку, – поправил кто-то.
– Что «кошку»? – не понял он.
– Ну котов же не имеют.
– Ага, Головатов если рассердится, ему все равно, кот ты или кошка. Сидеть точно долго не сможешь.
Утром в 10.00 мы уже были на заслушивании в МВД. Все прошло более-менее гладко. Сделано было много, мы практически уже вышли на след. Но, как всегда, звучало «усилить», «углубить». Я слушал вполуха, все записывал, а сам думал о встрече с мамой солдата. Представлял, как она накинется на меня с кулаками. Ведь это я нашел ее сына погибшим. Я последний, с кем она будет общаться как с представителем силовых структур, которые обвиняли ее сына в предательстве.
Когда все закончилось, мы, по традиции, зашли к ребятам из ГУУР. Бато Доржиевич Шонджонимаев, один из старейших и опытнейших сыскарей России, напоил вкуснейшим бурятским чаем, поддержал меня и пытался успокоить. Обсудили дела, поговорили за жизнь. И мы поехали обратно на Петровку.
Пока сидел на совещании, Крошкин и Кошкин написали мне, что маму солдата встретили и по дороге на Николо-Архангельское кладбище все аккуратно рассказали, подготовили.
В 13.00 пришло сообщение: «Урну получили, едем на Петры». Заказал пропуск на Порошину.
В 14.20 в дверь постучали, и, пропустив вперед Светлану Игоревну, вошли Крошкин и Кошкин.
Я встал. Ко мне шагнула невысокая, очень симпатичная, но рано постаревшая женщина с россыпью морщинок вокруг глаз. В руках она держала урну с прахом, которую бережно, как ребенка, прижимала к груди. Но меня поразили ее глаза. Они сияли! Возможно, оттого что она стояла напротив окна, в них отражалось голубое небо.
– Здравствуйте, Светлана Игоревна, – начал я, с трудом подбирая слова. – Я хочу вам выразить соболезнование от лица Московского уголовного розыска. И сказать спасибо… за сына…
Но я не успел закончить. Светлана Игоревна бросилась на меня. Я ждал ударов, понимал, что это неизбежно. Закрыл глаза и приготовился. Нервы матери, которые за шесть лет сжались как тугая пружина, в один момент разжались. Но вместо ударов она вцепилась в меня, обняла, крепко прижалась, из ее глаз хлынули слезы. Мы так и стояли. Мама погибшего солдата, плачущая и прижимающаяся ко мне, и я, обнимающий и прижимающий ее к себе, а между нами – урна с прахом ее сына.
Сердце матери успокоилось. Она нашла сына. Да, к сожалению, погибшим, но нашла. Она столько лет боролась и доказывала, что ее сын не преступник и не предатель. И она победила.
А я гладил ее по волосам и думал, что у нас лучшая работа в мире. И решил, что не стану рассказывать маме солдата, что опоздай мы всего на один день, и от ее сына не осталось бы даже пепла…
А потом мы пили чай. Пришли Щукин, Карпов, ребята и девчонки из нашего отдела. Светлана Игоревна не переставая говорила, как благодарна нам. А на столе стояла урна с прахом погибшего в мирное время солдата. Он как будто был с нами. Потом Крошкин и Кошкин отвезли Светлану Игоревну в аэропорт и посадили на самолет.
А через месяц мне пришло сообщение от Светланы Игоревны с фотографией: памятник на свежей могиле, на памятнике – красная звезда и фотография, с которой смотрел молодой солдат Иван Порошин. Могила была усыпана цветами и венками, на одном из которых виднелась надпись: «От Министерства обороны». Вместе с фотографией пришло сообщение: «Спасибо вам, что вернули мне сына! МУР действительно лучший и легендарный! Низкий вам поклон от матери солдата! Вы вернули мне сына и, главное, его честное имя! Мое сердце успокоилось».
История вторая
Черный BMW
Практически весь личный состав МУРа направили на отработку адресов по заказному убийству. Нас разделили на группы по три человека, со мной работали Крошкин и Любимова. Закончили мы в Строгино около восьми. Перед тем как разъехаться по домам, заехали в фастфуд поесть.