Нет, на этот раз все может быть действительно тяжело.
Поэтому, когда меня вызывают, и я встаю, мои ноги начинают дрожать, а колени подгибаться. Клянусь, я даже чувствую струйку пота на задней стороне бедер.
Выйдя на импровизированную сцену и подойдя к микрофону, я провожу пальцем по обложке блокнота. Мне страшно поднять взгляд и обнаружить, что внимание всех присутствующих направлено на меня. Меня до сих пор тревожит мысль, что меня будут оценивать.
Качнув головой, я закрываю глаза и стараюсь подумать о чем-нибудь приятном и вдохновляющем. Я занималась этим весь прошедший год: при мысли, что недостаточно хороша, старалась вспомнить о самом важном и ценном в моей жизни. Например, о том, что появилось в ней благодаря именно мне. И думаю о любви всей своей жизни.
О нем. Об Огнедышащем.
Я представляю его голубые глаза. Этот оттенок ярче цвета неба или воды. А взгляд обжигает пламенем. Потом представляю ухмылку на зовущих к поцелую губах. Томас беззвучно произносит волшебные слова, которые полностью изменили мою жизнь: «Я люблю тебя». По коже бегут мурашки, а тело пронзает электрический заряд. Он меня любит. Именно меня. Разве я могу быть недостаточно хорошей, когда в моей жизни есть взаимная любовь? Любовь, нашедшая отклик в другом.
С улыбкой я открываю глаза и смотрю вперед. И вижу его, воплотившегося прямо из моих фантазий.
Томаса Абрамса.
Он стоит в дальней части бара — единственный. Все остальные сидят за столиками. Возвышается над всеми и кажется огромным. И он самый красивый мужчина на свете.
Ага, точно, — насмехается надо мной мое безнадежно влюбленное сердце.
Зажав в зубах сигарету, Томас стоит прислонившись спиной к бордового цвета стене и слегка опустив лицо. Темные волосы достают до бровей — ему давно пора немного подстричься, но я постоянно его отговариваю. Такая длина волос придает Томасу лихой вид. Он смеется надо мной, но тем не менее отрезать волосы не спешит.
Несмотря на то, что его лицо опущено, обжигающий взгляд Томаса прикован ко мне. Мне кажется, что он мог бы спалить им меня дотла даже на таком расстоянии. Но это не новость. Когда Томас рядом, расстояния перестают иметь значение. Он умеет прикасаться, не тронув меня и пальцем.
Я делаю еще один глубокий вдох, отчаянно желая почувствовать запах сигаретного дыма. Возможно, мне это удается, поскольку спустя секунду я ощущаю себя расслабленной. Беспокойство пропало. Потому что здесь Томас. Впрочем, сердце по-прежнему дрожит и суетится. Но лишь потому, что жаждет выпрыгнуть из груди и броситься к этому стоящему у стены мужчине. Чтобы ощутить, как струйка дыма вырывается из его рта и наполняет мои легкие.
На мою улыбку Томас не отвечает. Все в порядке, меня это не пугает. Ведь его любовь именно такая: грубая и не идеальная.
Подавшись вперед, я говорю в микрофон:
— Привет, я Лейла Робинсон. История, которую я сейчас прочитаю, называется «Поправший правила».
И слова начинают формулироваться легко и свободно. Я написала эту новеллу в дни, когда Томас тонул в раскаянии, а я злилась на него за то, что он меня бросил и заставил чувствовать себя жалкой. Что заставил думать о себе все самое худшее. С тех пор я отредактировала текст и кое-что добавила: например, то, о чем боялась писать и что боялась исследовать. Все это мне не свойственно — обычно я не возвращаюсь к написанному и просто иду дальше. Но эту историю хотелось закончить и сделать ее красивой и уродливой одновременно.
Закончив, я поднимаю голову. Дыхание мое тяжелое; такое чувство, что слова иссякли, и ничего большего я произнести не смогу. Все эмоции выплеснуты. Я опустошена.
Мне жизненно необходимо, чтобы Томас вдохнул в меня жизнь снова.
И мой взгляд снова мгновенно находит его. Он стоит выпрямившись и уже без сигареты, губы приоткрыты, а грудь тяжело вздымается от мощных вдохов и выдохов. Томас переполнен эмоциями. Мы с ним родственные души. Он чувствует то же самое, что и я.
Как только я закрываю блокнот и спрыгиваю со сцены, раздаются аплодисменты. Но сейчас до одобрения слушателей мне нет никакого дела. Мне нужно кое-что другое. Прикусив губу, я улыбаюсь, а потом бегу через весь зал под несмолкаемые аплодисменты, звук которых отскакивает от окрашенных в темные цвета стен.