— Вы, учитель? — воскликнул тот, обеими руками сжимая и тряся его руку. — Слава Богу, вернулись! Значит, поправились. — И крикнул через плечо, не выпуская его руки: — Доктор! Сюда, скорее, маэстро вернулся!
В два счета вся компания, во главе с доктором Некулаке и с Никодимом: в левой руке бутылка «Котнарского», в правой — недопитый стакан, — ворвалась в зал. Они теснились вокруг него — каждый хотел протолкнуться поближе — и на все лады повторяли его имя. Он был так растроган, что боялся прослезиться, и решил перебороть слезы смехом.
— Итак, — выговорил он, — история начинается сначала. Вы мне снитесь, а когда я проснусь, окажется, что только тогда и начинается сон. Как в той притче у Чжуан-цзы, про бабочек.
— У Чжуан-цзы? — тихо повторил Ваян. — Притча про бабочек Чжуан-цзы?
— Я же столько раз ее вам рассказывал! — напомнил он, вдруг приходя в веселое расположение духа.
Из глубины комнаты раздался голос:
— Пошлите кого-нибудь оповестить Вету.
Он крикнул:
— Оставьте Вету в покое! При чем тут Вета! Я и так прекрасно понимаю, что это сон и что через минуту-другую проснусь!
— Не волнуйтесь, дорогой Доминик, — сказал доктор, кладя руку ему на плечо. — Вы через столько прошли. Не волнуйтесь.
Он снова рассмеялся, потом начал, осторожно, словно стараясь не обидеть их:
— Я знаю, что такая наша встреча и все, что за ней последует, могло бы на самом деле произойти в декабре тридцать восьмого…
— Все на самом деле, учитель, — возразил Ваян. — Сегодня двадцатое декабря тридцать восьмого года.
Он взглянул на Ваяна с жалостливой иронией.
— Я даже боюсь вам сказать, какой сейчас год для нас, остальных, для тех, кто живет вне этого сна. Как бы не проснуться от такого усилия.
— Но вы не спите, Доминик, — заметил доктор, — вы просто устали… — И добавил: — Да и вид у вас очень усталый.
— Ну ладно! — взорвался он, теряя терпение. — Знайте же, что между двадцатым декабря тридцать восьмого года и сегодняшним вечером кое-что произошло. Вторая мировая война, например. Вы не слыхали про Хиросиму? Про Бухенвальд?
— Вторая мировая война? — спросил кто-то, стоящий поодаль. — Да, мы на волосок от войны.
— Тут так много всего случилось, пока вас не было и вы не давали о себе знать, — вступил Никодим. — Прошли обыски. Рылись у вас в библиотеке, что-то забирали…
— Помню, помню, — отмахнулся он. — Я им сказал, какие книги выбрать, они мне все привезли. Но это было давно, очень давно…
Его стало раздражать, что он не может проснуться. Ему уже хотелось вырваться из этого сна.
— Где мы вас только не искали, — раздался чей-то знакомый голос. — Доктор так даже по больницам искал.
— Мы прослышали, что вы попали в Бухарест, — сказал Некулаке, — и что вас там с кем-то спутали.
— Так оно и было, — кивнул он, — именно так. Спутали, потому что я сбросил не один десяток лет… — Он с минуту помедлил, потом продолжал с плохо скрытым торжеством, напустив на себя загадочность: — Теперь я могу сказать вам всю правду. В меня ударила молния, попала в самое темя — и я от этого омолодился. Я стал выглядеть лет на двадцать пять — тридцать и с тех пор не изменился. Уже тридцать лет я не старею…
Заметив, что они переглядываются, он с досадой передернул плечами, деланно хмыкнул.
— Знаю, вам трудно в это поверить. Но если бы я вам рассказал, сколько* всего еще со мной случилось, тоже из-за молнии, сколько восточных языков я выучил — да мне их даже учить не приходилось, просто оказывалось, что я ими владею. Я вам признаюсь, потому что это сон и никто ничего не узнает.
— Это не сон, Доминик, — мягко сказал Никодим. — Вы здесь, среди друзей, в нашем кафе. Мы так это себе и представляли. Когда наш Доминик поправится, говорили мы, когда придет в память и возвратится, вот увидите, первым делом он отправится в «Селект».
Он засмеялся было, но вдруг обвел компанию напряженным взглядом, как будто испугался, что проснется именно в этот миг и потеряет их всех без возврата.
— Если бы это был не сон, вы бы знали про Хиросиму и водородную бомбу, и про Армстронга — про американского астронавта, который высадился на Луне этим летом, в июле.
Они все молчали, не смея даже переглянуться.
— Значит, так оно и было, — наконец пробормотал доктор. — Вас с кем-то спутали…
Он хотел ответить, но почувствовал, что устал, и прошелся ладонью по лицу.
— Это как в той истории у… у китайского философа, ну вы знаете, я вам ее тысячу раз рассказывал…