Сян У низко склонила голову:
— Благодарю. Я изо всех сил постараюсь оправдать ваше доверие.
— Надеюсь на твоё благоразумие, — кивнул смотритель и повернулся спиной, собираясь уходить. Сян У нерешительно окликнула его
— Подождите… Как мне попасть в царство Иньцзянь?
— Ближайший путь из мира людей ведёт через пропасть, которую они кличут Хэйюань. Спускайся прямиком в неё — так и попадёшь на окраины. А это пускай будет твоим пропуском…
И он, прикоснувшись ко лбу Сян У, вывел на нём знак «允»[2]. Кожу девушки словно обожгло калёным железом, но через мгновение боль утихла. Сян У с опаской ощупала лоб — никаких следов не ощущалось.
«Надеюсь, ничего не осталось, а то мне совсем не хочется разгуливать с отметиной на лице», — подумала она.
Подул ветер, и обзор Сян У заслонили её же волосы, выпавшие из причёски. Когда она увязала непослушные пряди в хвост и снова взглянула на заснеженную опушку, то увидела, что осталась одна — и только сейчас, когда Чёрный Призрак ушёл, Сян У осознала, как сильно она испугалась. Этот страх не шёл ни в какое сравнение со страхом, охватившим её во время первой встречи с разбойниками — он, скорее, походил на чувства, которые те испытали, когда Сян У на глазах у всех использовала внезапно пробудившиеся силы. Смотритель говорил об энергии инь, исходящей от демоницы, но его собственная инь была так сильна и ощущалась так явно, что обратила бы в бегство целое воинство. При желании он наверняка бы одолел и тех мелких духов, и саму Сян У, даже не запачкав своих одежд. Он был невероятно силён, и это было ясно даже тогда, когда смотритель лишь находился рядом и говорил с девушкой. Сян У впервые задумалась об иерархии среди духов и демонов и поняла, что помимо мелкой нечисти должны быть существа куда более могущественные, наподобие высших и низших богов на небесах. Себя она пока что отнесла к чему-то среднему. А в царстве Иньцзянь наверняка обитали и ей подобные…
«Иньцзянь… Какое же ты, пристанище душ и царство теней?»
...
[1] Сжигание ритуальных бумажных денег — один из китайских поминальных обычаев.
[2] (кит.) разрешать, дозволять.
Глава 8. Буду рядом, отгоню все печали
Всю дорогу домой Сян У не переставала думать о месте, в которое ей предстояло отправиться с наступлением весны. Пока что Иньцзянь представлялся чем-то огромным, тёмным и бесформенным, словно бушующий водоворот или грозовая туча на горизонте, и потому пугал и отталкивал. В попытке успокоиться и примириться с неотвратимым будущим Сян У принялась представлять себя то посреди оживлённой улицы, разукрашенной фонарями, то под сенью деревьев в зимнем саду, то на окраинах опустевшего города — каким будет царство духов она ещё не решила, — но всё получалось слишком уж обыденным. Таинственная атмосфера напрочь убивалась свежими воспоминаниями о человеческих городах и посёлках, о ближайших лесах и полях, что были так знакомы и понятны, в то время как пейзажи её будущего дома оставались покрыты плотной пеленой незнания. Ничего толкового придумать не выходило, так что девушка решила сосредоточиться на другой мысли, а именно: какими могли бы быть жители Иньцзяня?
Добравшись до хижины, она уселась на своё привычное место у порога и вывела на снегу несколько кривых линий. «Иньцзянь», — гласила надпись. Сейчас ей некому было бы излить свои мысли и чувства, поэтому под рукой сами собой начали появляться неуклюжие фигурки. Вот она, Сян У, вот смотритель за призраками и демонами — уже не такой страшный в её наивной интерпретации, а вот и другие демоницы. Сян У изобразила их весёлыми молодыми девушками, запускающими воздушного змея; чуть поодаль она нарисовала длинноволосую женщину в развевающемся платье и с рогами на голове. Ещё дальше расположилась различная мелкая нечисть, наподобие той, что Сян У видела в лесу, а уж следом за ней словно по мановению волшебства выросли дома, дворцы, башни… Сян У так увлеклась рисованием, что даже не заметила, как спустилась ночь — ведь наконец-то разрозненные кусочки мыслей в её голове начали складываться в картинку.
…Чжань Хаоли объявился только через несколько недель, в самый разгар зимы, когда стволы и ветви деревьев сплошь покрылись изморозью, а изо рта при дыхании вылетали облачка пара. С собой он принёс охапку соломы и несколько дощечек и, забравшись на крышу, принялся молча её утеплять. Лицо его было так хмуро и бледно, что Сян У даже не решалась заговорить и потому сначала просто наблюдала, а после, по-прежнему сохраняя молчание, начала помогать. Чжань Хаоли долго не разговаривал, но через некоторое время всё же отрывисто пробормотал: