Существо смиренно подошло к нему.
- Что тебе нужно, Ангел Бездны? Я здесь, чтобы служить вам.
Гном был одет в ткань, напоминающую кожу. Большая макроцефальная голова подпрыгивала на его плечах, как колеблющийся шар, а его чрезмерно длинные руки контрастировали с его коротким телом. Однако толстые ноги поддерживали страннон тело.
- Я нахожусь с инспекционным визитом, - сказал Атафон, - и привожу друзей.
Я не мог сдержать крик ужаса. В углах сырой пещеры, слабо освещенной зеленоватым фонарем, лежали в цепях пятилучевые существа. Ключи от этих цепей хранил гном. Оркус заглушил мои рыдания, обняв меня с родительской любовью. На мои глаза навернулись неконтролируемые слезы. Это видение было невыносимым. Мои чувства, которые еще не были подвергнуты дисциплине, способной дать нам сострадание без безумия, ввели меня в худшее состояние.
Карлик с минуту смотрел на меня, как будто сомневаясь, но присутствие Оркуса и Атафона спасло меня.
Когда Атафон подошел к ужасающим существам в тени, Оркус пробормотал:
- Если бы вы могли прибыть сюда один, ваши слезы, которые на поверхности являются доказательством величия и любви, были бы причиной для того, чтобы вы были скованы цепью вместе с теми существами.
Я проследил глазами за жестом Оркуса, выраженным в его протянутой руке, и меня охватила ужасная дрожь страха по всему телу. Я понял, что в этих регионах только два условия аккредитовали дух: либо огромный духовный подъем, либо колоссальная задержка, близкая к бессознательному. Духов высокого положения уважали, и злые духи, правившие тьмой, им подчинялись. Остальные были безжалостно порабощены. Слеза на глазах была признаком опасности. Мы можем погрузиться в беспрецедентные страдания. Безмятежное превосходство тех, кто умел любить, не теряя себя, держало палачей в страхе. Их не пугала слабость людей с благими намерениями. Как трудно мне было подобраться к этим скованным существам! От них исходил отвратительный запах. Конечности выглядели гнилыми, а налитые кровью глаза на лице напоминали две бледные маленькие луны.
Я обратил внимание Оркуса на то, что у них два глаза. Оркус пояснил:
- Это духи, недавно спустившиеся в глубины этой бездны. Однако обратите внимание, что глаза тусклые или непрозрачные. У них нет зрения.
Они смотрели на «Землю» в том, что люди могли бы назвать «чувственным гипнозом».
Желание и чувственность, проявляемые взглядами в желании близости женщины или применение визуального магнетизма для низкоуровневого завоевания и любви, изнашивают волокна периспирита и ослепляют существо на многие тысячелетия. Они ослеплены любовью и страстью.
Я замолчал и задумался. Я никогда не предполагал, что глаза, горящие необузданной страстью чувств, обречены на гибель.
Злая любовь разрушает сам инструмент, через который она передается.
Оркус одним взглядом продемонстрировал мои глубокие размышления и добавил к моей мысли:
- То, о чем вы думаете, сын мой, соответствует самой точной реальности, однако хорошо уточнить, что любящий и дружелюбный взгляд, истинно искренний, примененный в настоящей любви, подчиняющейся исполнению Закона, строит дорогу к бессмертию. Это тот же закон, который устанавливает вероятности роста и падения, который мы изучали ранее. Материализуется любовь ко злу и материальным вещам. Любовь к добру и к духовным вещам одухотворяет.
Все повсюду затрагивает свет и тень. Та же энергия зависит только от направления. Поэтому Евангелие - компас ...
Разумное наблюдение Оркуса произвело на меня глубокое впечатление.
Атафон двигался дальше вглубь земли, и я заметил, что он приближался к этим «ободранным» созданиям - выражение, которое мы используем, чтобы дать представление об их состоянии. Мы обнаружили, что их перисприт, хотя и организм электромагнитной природы и бесконечно далекий от того, что мы называем плотью, был разорван на части, показывая члены, которым не хватало огромных частей. У большинства были пустые глазницы. И мы говорим «большинство», потому что их выстроили в настоящую толпу в несколько тысяч человек. Зал в виде огромного плато напоминал огромную плиту, на которой бессознательные или полусознательные существа оставались брошенными в состоянии, которое, если не смерть, то тоже не было жизнью.
Женщина, чьи изрезанные и ослабленные конечности напоминали сухое разорванное дерево, пораженное яростью шторма, заговорила с нами неразборчиво. Мы перестали её слышать.
- Вы знаете, кто это? - спросил Оркус.
Я смотрел на женщину, как будто созерцая невообразимые руины, и не мог вспомнить этих чудовищных черт. Кто бы это был?