— Я очень рад, Стивен, что вы оклемались и вышли на работу, — начал доктор Бойкот. — Тут набежало несколько неотложных вопросов. Кстати, надеюсь, вы нормально себя чувствуете?
— Да вроде как ничего, — ответил мистер Пауэлл. — Немного не по себе, как бывает после гриппа, но это пройдет.
По правде говоря, его пошатывало и мутило.
— Что ж, работа иногда бывает неплохим лекарством, особенно если принимать его небольшими дозами, — пошутил доктор Бойкот. — Обязательно ступайте домой пораньше, однако я хотел бы сегодня же ввести вас в курс дела относительно нового заказного эксперимента. Я хочу со временем передать вам руководство этим проектом.
— Кстати, шеф, а как там дела с этими собаками? Все еще бегают на свободе?
— Ах да, хорошо, что вы мне напомнили. Бегают, еще как! То туда прибегут, то сюда. В субботу, насколько я понимаю, они ограбили машину — вытащили из нее корзинку с едой. Телефон звонит не переставая, боюсь, сегодня и вам достанется. Только учтите, пожалуйста, мы по-прежнему не признаем, что это наши собаки. Кто знает, наши, может, давным-давно сдохли.
— А что Уайтхолл?
— Кипятится по-прежнему. Насколько я знаю, ожидаются какие-то дебаты в парламенте. В прошлую пятницу, как вы помните, притащился этот Майкл как-его-там. Потребовал, чтобы ему показали лабораторию Гуднера, и долго выдавливал из меня заверение, что собаки ни под каким видом не могли подцепить зараженных блох.
Мистер Пауэлл изо всех сил попытался прикинуться заинтересованным.
— И вы дали ему такое заверение?
— Разумеется, нет. Как можно? Мы как-никак ученые, политика не наше дело. Мы должны выполнять свою работу, а не плясать под дудку всяких там Вестминстеров и Уайтхоллов.
— Так ведь они же нам деньги дают.
Доктор Бойкот решительно отмахнулся от этой тривиальной мысли:
— Это тут ни при чем. Чтобы мы могли делать свое дело, кто-то должен находить для нас деньги. С таким же успехом можно сказать, что Вестминстер и Уайтхолл финансируют ассенизационные работы.
— Так они и финансируют — хотя бы некоторую часть.
Доктор Бойкот прошил мистера Пауэлла укоризненным взглядом, после чего продолжил:
— Ну, ладно, насколько я понимаю, больше всего в министерстве расстроены из-за того, что им вообще пришлось признать, что у нас проводятся исследования чумы, да еще по заказу Министерства обороны. Разумеется, эта информация считалась секретной. Никто об этом не должен был знать — даже вот вы, к примеру, не должны были.
— Да я и не знал — почти что.
— Я так и не пойму, как они об этом пронюхали, — заметил доктор Бойкот, — но уж теперь газеты выжмут из этой ситуации все, что смогут, я полагаю. Да, кстати о газетах. Я договорился о встрече с этим типом из «Оратора», Драйвером, завтра в три часа дня. Попрошу вас тоже при этом присутствовать. При разговоре с таким человеком всегда нужен свидетель, на случай, если он потом переврет мои слова.
— Хорошо, шеф, я понял.
— Да, так вот, касательно проекта, про который я вам начал говорить, — продолжал доктор Бойкот. — Работа большая, на американские деньги, — тоже, разумеется, для оборонного ведомства. Здесь установят очень большой холодильник, внутри которого создадут условия, приближенные к тундровым или степным, неважно. Поставим там ветродуй и устроим что-то вроде бурана. Условия Заполярья, сами понимаете. В глубине будет находиться какое-нибудь укрытие и пища, а вести туда будет транспортер обратного хода, по которому подопытные животные должны будут покрыть расстояние от тридцати до шестидесяти миль, чтобы добраться до цели. Можно придумать и другие препятствия — возбудители страха или что-нибудь в этом духе. Об этом мы пока еще окончательно не договорились, однако…
— А какие именно подопытные животные, шеф?
— По всей видимости, собаки. Они лучше всего подходят. Что касается измерений…
Мистер Пауэлл прикрыл глаза. Его пошатывало, голова кружилась. Он начинал понимать, что ему сильно не по себе. Попытавшись опять сосредоточиться на том, что говорит доктор Бойкот, он вдруг услышал снаружи короткую пулеметную очередь. Вздрогнув, он подался вперед и выглянул в окно: подручный Тайсона, мальчишка Том, нес из сарая-подсобки ведро овсянки и развлекался тем, что волок деревянную шумовку по листу рифленого железа, которым была залатана стена.