— Макс, как вы относитесь к снобам? — внезапно спросил эльф, причмокивая.
— Я к ним не отношусь.
— Это заметно, — добродушно рассмеялся Люциус. — Но почему?
— Всегда остро реагировал на надменность, — ответил я.
— Вам часто приходилось иметь с ней дело, верно? — проницательно заметил тот.
Прищуренный взгляд вспыхнул фиолетовым светом. Эльф зацепился удобной темы. Так хищник выискивает слабое место у жертвы.
Когда Люциус смотрел на вас, то казалось, что лучшего собеседника не найти. Он обладал обескураживающей притягательностью, сквозившей в словах, жестах, умении держать себя так легко, чтобы вы могли бы доверить ему самые сокровенные мысли. В нем была обманчивая простота. Эффект проявлялся не сразу, но чем дольше вы с ним общались, тем больше замечали, что ваше отношение к эльфу меняется. В лучшую сторону, конечно. Этому тяжело было противиться, даже если вы, как и я, изначально негативно настроились. Чувства меняли полюс так незаметно, что позднее вспомнить причину собственного недовольства оказывалось невозможно.
— Под снобизмом я имел в виду не только чванливую надменность, — заметил Люциус, разливая нам чай.
Он услужливо подал чашку, с легкостью вложив ее в мою руку. Мне льстило его внимание. Ни одного лишнего действия или случайно брошенного слова. Я пребывал под глубоким впечатлением. И чем дольше под ним находился, тем меньше осознавал, что уже угодил в расставленную ловушку.
— Снобизм, он как вкус, заявляющий о себе. Например, снобизмом можно назвать отказ пить чай двухдневной заварки, или есть пригоревшее мясо, неумело сготовленное поваром. Или же нежелание довольствоваться условиями, в которых вы оказались. Не так ли?
Люциус лукаво улыбнулся, поставив пустую чашку на стол. Выдержав паузу, но не дожидаясь ответа, он продолжил:
— Думаю, что нет. Все мы хотим жить лучше. В большем комфорте, к тому же счастливые. А счастье оно в чем? В достатке, безопасности и чистоте. Правильно?
— Если рассуждать так, то конечно, но… — начал я, не успев закончить.
— Вот и я об этом же! — воскликнул эльф, похлопав меня по плечу. — Поэтому я и предлагаю вам возможность покинуть тюрьму и перебраться в такие же покои, как у меня. Поверьте, сделать это несложно.
— После таких слов обычно и начинается самое сложное, — заметил я, отводя взгляд от фиолетовых глаз.
— Вот тут вы правы. Ничто не дается даром. Даже для того, чтобы попасть сюда, вам пришлось многое преодолеть. Но вы способны на большее! В вас я вижу глубокий потенциал, который можно и нужно раскрыть.
— И что вы мне предлагаете?
Люциус ждал этого вопроса. Он знал, что в таком деле нельзя говорить напрямую. Пока тебя не спросят, все сказанное будет весить крайне мало, а то и вовсе воспримут в штыки. Но вот заданный вопрос… Уже другое дело. Это сознательный выбор. Эльф лучше многих умел подводить к вопросу, который уже содержал в себе половину ответа. Он направлял вас к нему так аккуратно, чтобы вы не споткнулись в дороге, а дойдя, полагали, что все это время двигались сами.
— Макс, я ничего вам не предлагаю. Я даю дружеский совет. Вы можете вырваться из той жизни, в которую вас загнали обстоятельства, — тянул Люциус, раскачивая лодку волнения.
— Так, и что по итогу? Какой совет? — спросил я, не выдержав.
— Вступить в армию, заслужив свободу и жизнь в достатке, — заключил эльф, широко улыбнувшись. Фиолетовое свечение в зрачках усилилось, создав невидимое напряжение в воздухе. Но это напряжение исходило не от Люциуса, оно шло от меня, будто я все усложнял, хотя ответ, простой и единственно верный, лежал прямо передо мной.
Слова гнома невольно всплыли в моей памяти. Ведь именно так завлекали на войну — речами и мнимой свободой! Все стало ясно как день. Сначала проводят отбор через представление, а потом отправляют зачищать мир от тварей. Еще и набирают воинов с энтузиазмом, чтобы не было сопротивления, ни внешнего, ни внутреннего.
— Красивые слова, — начал я, обретая уверенность, — вот только вы кое-что упускаете.
— Например? — удивился эльф, наклоняясь ближе.
— Знаете, как только я попал в ваш город…
— О нет, город не мой. По крайней мере, пока, — улыбнулся Люциус.
— Так вот, преодолев троллей и орков, я впервые здесь оказался. И знаете, что я заметил?
— Расскажите, очень интересно! — воодушевился Люциус, сияя от волнения.
— Лица горожан.
— Что с ними?
— Они все несчастны! Вдовы, сироты, калеки, — я уже не мог остановиться, — каждый из тех, кто попадался мне по пути, выражал страдание всем своим видом. Погубленные войной, думаете они наслаждались чистотой и комфортом? Разве покои могли сделать их жизнь лучше?