Оставался незакрытым вопрос насколько счастливы граждане города, за стенами которого гибнут воины, а в тюрьмах гниют заключенные. Я вернул внимательный взгляд на лица прохожих. Грустные и подавленные попадались значительно реже. Статистика переворачивалась с ног на голову. Многие казались даже счастливыми. По обрывкам фраз и беспечной походке, я понял, что их гнетут лишь свои заботы. Кто-то спешил к семейному ужину. Другие выполняли мелкие поручения, иные и вовсе выглядывали из окон домов, с любопытством взирая вокруг.
Вроде, как и в данном вопросе Люциус был прав? У меня закрались сомнения. Я нахмурился. Конечно, граждане жили в достатке, чистоте, и относительной безопасности. Но все же внутренний скептик топал ногами. Тут явно что-то не так! Город дремал в иллюзиях, не замечая главного — слона под носом.
Подумал было поискать библиотеку, как планировал, но одному мне там делать нечего. Как-нибудь в другой раз.
Приметив фонтан, я присел на скамейку перевести дух. Вокруг играли дети, блаженствовали старики. Кто-то тихонько напевал бардовские мотивы. Подставив лицо солнцу, я прикрыл глаза. В голове кружились разрозненные мысли. Я все больше запутывался, не понимая, чему верить.
Да ведь не было здесь абсолютной истины! И я был прав, и Люциус. Не без оговорок, крохотной сноской стоявшей внизу. Каждый глядел на вещи со своей колокольни! Словно это дело вкуса, а не вопрос чужих жизней. Знатный эльф замечал лишь приятные аспекты, в то время как я встречался с теневой стороной. Сегодня ты мог наслаждаться жизнью, а уже завтра столкнуться с непроходимыми трудностями, которые обычно бывают с другими. Слепота одного не сильно отличается от узости другого. На самом деле все обстояло куда сложнее, и в некотором смысле — проще. Как и везде — были счастливые и несчастные, богатые и бедные, здоровые и калеки. Были просто люди. Точнее, не все из них люди…
На месте мне не сиделось. Хотелось пройтись. Ходьба помогает привести мысли в порядок. Я поднялся, пропустив телегу с бочками эля. Аромат хмеля напомнил недавний вечер. Я поморщился.
— Поторапливайся! — раздалось из знакомой таверны.
Замерев посреди дороги, я ждал. Из дверей вышел хмурый орк в сопровождении стражников. Я будто испытал дежавю, ведь на его месте недавно был я.
— Он первый начал! — вопил арестованный, хрипя сквозь зубы.
— Свои сказки в тюрьме рассказывай! — рявкнул стражник.
Методы у них не менялись. Да и культура общения лучше не становилась. Встретились орк и стражники, общий язык которых невозможен по определению.
Горожане расступились. Для них все происходящее было не в новинку, и походило скорее на спектакль, чем на трагедию. Только когда оказываешься невольным участником царящей несправедливости, понимаешь что никогда не был зрителем. Ты всегда ожидал на скамейке запасных. И теперь пришла твоя очередь.
Двинувшись дальше, я всерьез задумался над словами Люциуса. Шаги мерно отстукивали по мостовой. Солнце опустилось ниже и теперь отражалось в окнах домов. Становилось прохладно. Близился вечер, город готовился зажигать масляные фонари.
Допустим, эльф прав. Даже из такой ситуации можно извлечь пользу. Вполне здравый подход, в особенности, когда не можешь повлиять на обстоятельства. Очень философский, и… Во многом простой. Куда легче принять все как данность и закрыть глаза на тех, кому повезло меньше. Но ведь из этого совсем не следовало, что нужно бросать горожан в тюрьмы, а оттуда отправлять на убой. Разумеется, были и те, кто шли по собственной воле — ради денег и внутреннего интереса. Однако, много ли таких было? Во мне крепла уверенность, что большинству ценнее мирная жизнь, чем та, о которой красиво пел Люциус. Иначе не нужны были бы никакие ухищрения.
Но сколько в его речах скрывалось уловок, недомолвок, давления и фантазий? Нет, эльфу верить нельзя. Нельзя даже вслушиваться в то, что он говорит, и дело не только в фиолетовом свечении глаз, так убедительно сверкавших во время беседы. Люциус прежде всего прекрасный оратор. И слова для него такое же оружие, как для других меч или секира. На этом поле боя он был очень грозным соперником, способным победить кого угодно. Разбивая один аргумент за другим, Люциус выбивал почву из-под ног с той же легкостью, с какой иные раскидывали врагов в схватке. Опыта ему явно было не занимать, при одном взгляде на эльфа любые возражения теряли силу.
Да и о чем я вообще думаю, если каждый бой проходит для меня как последний? Лук и кинжал в неумелых руках не сильно помогут против тварей. В сражении я буду только мешаться. На меня ведь и положиться нельзя — ни специальной подготовки, ни знаний, ни, черт возьми, стиля! Я по-прежнему был слабее эльфийского ребенка, и только большая удача удерживала меня от неминуемой гибели. Но если каждый раз бросать госпоже Фортуне вызов, она рано или поздно его примет.