Тряхнув головой, я поспешил к себе в очередной раз переодеться. Да, у Карателей была форма, так полагалось для солидности, и чтобы нас сразу узнавали, татуировку-то не каждый разглядит, тем более, она не на таком уж видном месте. Тёмно-серые штаны и куртка без украшений, отделанные лишь узкой серебряной лентой по краям, такого же цвета рубашка из шёлка, и короткий меч – на всякий случай, оружие в руках я, естественно, держать умел. Далеко не везде в Феире хватало моей татуировки, всякое могло случиться. Хорошо, после уничтожения Собирателя мне редко приходилось доставать его из ножен. Бросив на себя последний хмурый взгляд в зеркало, я вышел из спальни. Пришла пора исполнять свой долг.
Взяв в конюшне Дворца свою вирессу – серебристую тонконогую красавицу с пышной гривой и хвостом, я поехал по адресу. Феир жил своей жизнью: по узким улочкам и широким проспектам спешили по делам люди, прогуливались знатные господа, ехали всадники и несли портшезы. Благоухали цветы на балконах и окнах, в садах и скверах, журчали фонтаны, даря свежесть в этот жаркий день. На одной из площадей, через которую лежал мой путь, вовсю шумел рынок, раздавались выкрики зазывал, громкие голоса торгующихся, всё вокруг пестрело яркими красками и блестело дешёвыми драгоценностями и побрякушками. Я ехал, наблюдая словно со стороны и чувствуя себя странно чужим здесь – меня узнавали по форме, расступались и почтительно кланялись, провожали уважительно-опасливыми взглядами. Я ведь мог не только приносить облегчение, забирая плохие чувства, мешавшие людям жить. Я мог и карать по приказу Чувств за преступления, совершённые из-за ревности, любви, злости, ненависти… Полным отнятием чувств. После этого долго не жили, ведь по сути, после этого человек терял душу, а без души не жизнь – существование.
Мои мысли свернули на Финиру, Бездушную, прямое исключение из этого правила. После смерти Собирающего выжила только она и ещё девять девушек, как я знал. Как ей это удалось? Не знаю. Но она в моих покоях, ждёт моего возвращения. Или не ждёт? Если она не умеет чувствовать?… Я тряхнул головой, избавляясь от беспокойных мыслей. С одной стороны, не думаю, что меня как-то накажут, если не получится с Финирой, скорее всего, девушку просто уничтожат, как и остальных Бездушных. С другой… Хоть она и страшное оружие в прошлом, она – человек. Причём, с искалеченной судьбой и жизнью, и Любовь права: ей всего девятнадцать, она заслуживает, чтобы попробовать начать жизнь заново. Значит, я приложу все усилия, чтобы выполнить столь необычное задание.
За раздумьями не заметил, как приехал по нужному адресу. Скромный двухэтажный дом с балконом в квартале торговцев и купцов. Вокруг бурлила жизнь, а он… как будто спал. Окна закрыты, цветов нет, и мне даже показалось, внутри тоже никого живого нет. Я спешился, привязал вирессу и поднялся по ступенькам к крыльцу, взялся за дверной молоток и громко стукнул по латунной пластине, казалось, тоже потускневшей от царившего за дверью горя. Я уже его чувствовал, хотя и не зашёл внутрь. Сильно, должно быть, любила эта женщина своего мужа, раз настолько безутешна. Как ни странно, открыли мне быстро, словно ждали. Немолодая экономка в простом светлом платье, в знак траура – повязанная чёрным платком голова. Она посмотрела на меня грустными глазами, и в них вспыхнула надежда.
– Господин Каратель, – почтительно поклонилась она и посторонилась. – Проходите, как же хорошо, что вы пришли! – в её голосе слышалась сдержанная радость и облегчение. – Я – Валлина, экономка госпожи Аиры. Она в спальне, – на лице женщины снова отразилась печаль. – Она уже неделю не выходит оттуда… И почти ничего не ест.
– Проводите меня к ней, – я переступил порог полутёмного холла и огляделся.
На стенах висели сухие букеты – наверное, ещё с похорон. Картины закрыты чёрным бархатом, и даже позолоченные светильники лишь тускло отсвечивали, словно тоже скорбя с хозяйкой. Ох. Чувствую, много забрать придётся, и часом в обществе Рахины не отделаюсь. Подавив досаду, я поднялся вслед за экономкой на второй этаж по деревянной лестнице и свернул в короткий коридор с несколькими дверьми. Валлина провела меня к самой последней и осторожно постучала.
– Госпожа Аира, к вам пришли, – произнесла она, прислушиваясь.
Из-за двери не донеслось ни звука. Экономка уже подняла руку, чтобы снова постучать, но я остановил её, перехватив ладонь женщины.
– Позвольте мне, – мягко произнёс я и толкнул не запертую дверь спальни.
Окна были задёрнуты плотными шторами, создавая полумрак. Тяжёлый, застоявшийся воздух наполнен сладковатым ароматом благовоний. На тумбочке около кровати горели две толстые свечи, и судя по скопившемуся оплавленному воску, горели они давно. За ними стоял портрет молодого симпатичного мужчины с широкой, открытой улыбкой. Полагаю, усопший во времена молодости. На застеленной покрывалом из простёганого чёрного шёлка лежала женщина средних лет, тоже во всём чёрном. Наверное, она была ещё не старой, но морщины горя избороздили лицо, сделав его почти старушечьим. Тусклые, растрёпанные волосы в беспорядке разметались по подушке, тёмные пряди падали на лицо, делая его ещё старше. Потухший, остановившийся взгляд был направлен на портрет. В пальцах женщина судорожно сжимала носовой платок, надо понимать, насквозь мокрый от слёз. Я едва удержал бесстрастное выражение лица, в груди болезненно сдавило, и к горлу подступил ком, настолько сильно ощущалось здесь Горе.