Обратный путь на берег мастер старался не вспоминать. Как они оба не захлебнулись, знал один Корабельщик. Но куда больше, чем волны, толкающие в море, и скользящее под ногами дно, тревожила луна. Ее отражение (серебряной россыпью на взвихренной воде) все чаще гасло из-за туч. Если луна скроется совсем — им берега не найти. Это не верхний город с фонарями, тут все огни давно потушены. Скала с прильнувшими домиками теряется в ночи. Но мастер принуждал себя не паниковать, не торопиться, выверять каждое движение, и именно потому они выжили.
На берегу он завернул находку в плащ, поднял на руки и понес дальше — к пустому портовому складу, где назначила встречу Аликс — потому что туда уже было куда ближе, чем домой.
Филогет не стал выслушивать вопли раздраженной красавицы, а просто сказал:
— Приведи Бастиана. А если не пойдет — скажи, что пора отдавать долги. Еще добудь верхового. И плащ мне оставь.
— Ты отправишь меня на дождь без плаща?
— Он еще не пошел. А там разживешься у лекаря.
Аликс хмыкнула, небрежным движением плеч скинула на пол плащ и ушла, притворив скрипучую дверь.
Осторожно действуя ножом, мастер избавил свою находку от мокрых окровавленных лохмотьев, осмотрел и ощупал, покусывая губы. Очень ему не нравились белый осколок кости, торчащий из раны на голени, кровавая маска вместо лица, сипящее дыхание и исходящий от кожи липкий жар.
Разрезав на лоскутья собственную нижнюю рубашку, Квадрига перевязал самые крупные раны и осторожно завернул женщину в шерстяной плащ Аликс — плотный и сухой. Прикрутил фонарь и устроился в тени с натянутым арбалетом, чутко вслушиваясь в окружающее. И так провел, казалось, целую вечность.
Тяжелая дверь склада заскрипела, и Аликс, попав в свет фонаря, стоящего на ящике, завертела головой, точно ослепшая сова.
— Эй! Это я! Не стреляй!
— И не думал, — буркнул Квадрига и перевел дыхание.
Лекарь Бастиан, сейчас намокший и потерявший половину своей красоты, подтолкнул женщину, провел внутрь ослика и закрыл двери, отсекая завывание бури и шум дождя.
— Ты смерти моей хочешь! — завопил капризно. — Счас! Почему счас? Не мог дождаться погоды попристойнее? Ты где?
— Здесь! — из темноты отозвался мастер. — Фонарь возьми и иди сюда.
Бастиан сбросил на пол мокрый плащ и попытался с большего отжать рукава и волосы. Пошел, держа фонарь перед собой, на голос. Лерканка ядовито хмыкала сзади.
— М-мастер Торарин! Это что такое?!
Фонарь со скрипом закачался на кольце. Бастиан на всякий случай поставил его на пол.
— По-моему, все же «кто», — разорвала молчание Аликс. — У нашего друга сегодня острый приступ благотворительности, я так понимаю. Он даже не поленился слазить в море…
— Лучше бы он утонул. Я пошел.
— Стоять! — рыкнул мастер.
Лерканка от неожиданности ткнулась грудью Бастиану в спину.
— Что тебя напугало, красавчик? Побитых девок не видел?
— Вы спятили! Она ведьма!
— С чего ты взял?
— Зрю! Если вы, люди, слепы, как курицы на закате, то у меня с глазами все в порядке! Смотрите!
Мастеру показалось на миг, что вокруг раненой у него на руках разлилось сияние — местами яркое и чистое, а местами рваное.
— Займись делом, — выдохнул Квадрига устало.
— Каким делом? На ней же места живого нет! Поломанная, побитая, еще лихорадка начинается… Кто мог ее так, а? Не догадываетесь?! — почти визжал он. — И на кого кивнут, если что? Вы не понимаете, во что ввязались, во что впутываете меня. Если она умрет, меня будут пытать, а потом убьют.
— Так сделай все, чтобы не умерла! — ответил Квадрига резко и закашлялся. — А не то я убью тебя прямо сейчас, правда, без помпы и церемоний. Или лучше отказать в бессрочном кредите?
— Я отверженный! Меня не допускают к ритуальным чашам! А без крови я ничто!
— А я как чаша тебе не сойду?
Мастер испытал бесшабашное веселье и легкость — как всегда в Ритуал Приобщения, хотя ничего еще не происходило. Аликс с восторгом взглянула на него:
— Сумасшедший!
— У меня нет миски, чтобы сцедить кровь. Я могу не сдержаться! Высосать тебя досуха!
Лерканка оскалилась и погладила рукоять одного из парных кинжалов:
— «Девичьей честью» тебя меж ушей не оглоушивали, а, Бастиан? Увлечешься — я буду настороже.
— Подчиняюсь грубой силе, — проныл красавчик. — Тут стол есть? Клади ее и руку давай.
Маг прокусил запястье Квадриги и присосался губами. Теплыми и влажными, как вывернутые наружу внутренности. Прикосновение казалось блудливым, желанным, омерзительным настолько, что мастер едва подавил в себе желание дать Бастиану промеж глаз.