Нахожу в меню папку-сборник наших любимых песен, кликаю по главной. Слова скребут по нервам, как наждак, особенно когда в настроение попадают, и мелодию я до последнего такта выучил, но раз в пару месяцев обязательно включаю. Мы её впервые вместе слушали, когда в Саппоро на Юки-Мацури летели. Это был чуть ли не последний мирный день в Японии, я его до сих пор целиком пересказать могу. С момента твоего появления события, как фильм, влёгкую то вперёд, то назад прокручиваю: фразы, жесты, взгляды. Иногда от такого занятия давно сделанные выводы внезапно переосмысливаются, и ты начинаешь беспокоиться, что я как-то не так смотрю. А если ещё подробностей добавляешь…
Я увеличиваю громкость. До сих пор помню, как ты мне текст перевёл и признался, что не глядя бы под ним подписался. Я сперва в ужас пришёл – а потом вспомнил ещё, как в самолёте испугался, что тебе «Garbage» Сэймэй включал и ты поэтому улыбаешься. Отодвинулся подальше, чтоб ты не догадался, а ты подтащил меня обратно и шепнул, что думаешь обо мне. Я будто вновь твой спокойный голос услышал, и песня понравилась, не знаю, почему. Слова же не изменились.
I would die for you
I would die for you
I ' ve been dying just
to feel you by my side
To know that you're mine
Я тебе однажды сказал пару лет спустя: больше не пробуй, не выдержу. Ты поклялся, что повтора не будет.
И я тебе тоже.
Университетский район уже проснулся: всюду люди, рукопожатия, улыбки. Как можно улыбаться утром понедельника? Сплошные жаворонки.
Я почти дохожу до мощёного плитами двора перед главным входом, нажимаю «стоп» на плеере – и замечаю отчаянное махание рукой. Хорошо что она, по крайней мере, не несётся сломя голову, только шаг ускорила. Но до аудитории догонит точно.
Клер меня не окликает: должно быть, выучила, что я с плеером в любое утро и всё равно не слышу. Ну или вид делаю, она же не в курсе. Зато руками прямо семафорит, не хочешь, а увидишь. Сейчас поравняется – наблюдательный пункт у неё, что ли, где-то на моем маршруте? – и обязательно поздоровается по имени. Мне ужасно не нравится транскрипция.
Почему нельзя просто вместе учиться? Я не набивался ей в друзья.
- Bonjour!
Ну, хоть не «Р’хитска», как обычно. Деваться некуда: останавливаюсь, вынимая умолкшие наушники.
- Bonjour, Клер.
*
20.47 2.10.2011
current mood: normal
current music: Patricia Kaas
Невероятно: я решила завести ЖЖ. Раньше я уже вела дневник, но давно, лет до пятнадцати и бумажный, а потом бросила. Интересно, на сколько хватит терпения с электронным?
Придумала название: «блог Непоседы», доступ ограничила, чтоб никто не мог читать мои мысли. Банальная и дурацкая, пожалуй, идея – завести дневник в сети, чтоб писать в нём о своих чувствах. Фу, Клер, какая сентиментальщина. Но мне больше не с кем поделиться. Со мной такого никогда ещё не случалось, вот ведь, пролистала сотню любовных книжек и не знала, что первая любовь никакая не сказка.
Странно, у меня с ним ничего нет, кроме разговоров, а я чувствую нечто настолько интимное, пока сейчас пишу, что… неприлично даже как-то! Когда мы с Жозе разбегались, он сказал, что я холодная и поэтому никогда никого не полюблю, так и буду довольствоваться интрижками. Много он понимал… Я совсем не такая. Я это сейчас очень остро чувствую.
Ох, чушь какую-то несу. Для первой записи уже много текста, а тема, что называется, ушла.
Должно быть, мне трудно начать. Он непонятный, я часто ловлю себя на том, что ничего о нём не знаю, хотя вроде давно знакомы. В голову приходят лишь национальность, несколько фактов и имя. О фактах как-нибудь попозже, имя я пока написать не готова… Забавно, Клер, ты обкатываешь его звучание во рту целыми днями, твердишь про себя, а напечатать не можешь! Не могу.
А вот про национальность – она у него замечательная! Выделяет из толпы англичан, американцев и нас, французов. Неудивительно, японцев в Сорбонне не так уж много. То есть я ни на нашем потоке, ни среди знакомых вообще никого не могу назвать, кроме него. Ну и… – но об этом в другой раз.
Когда я показала Колетт его фотографию (щёлкнула на телефон, пока он не видел), та недоумённо на меня поглядела и спросила, а что, собственно, я нашла в этом азиате. Мы даже поссорились: во-первых, с каких пор о жителях Японии отзываются таким тоном, а во-вторых, разве она сама не понимает?! Колетт сказала, что не понимает.
Может, кстати, это и хорошо, не захочет перейти мне дорогу.
Хотя он ни с кем особо не сближается. Кручусь рядом с прошлого учебного года (поэтому мы с Жозе и разошлись), и ни разу не замечала, чтоб он не то что какой-нибудь девушкой увлёкся, а даже посмеялся в компании.
Да, он правда загадочный, но я обожаю загадки! И верю, что моё терпение вознаградится! Мы ведь уже вместе занимаемся в библиотеке, регулярно встречаемся перед началом занятий, а когда я одеваюсь, он всегда подаёт мне верхнюю одежду и ждёт, пока я просуну руки в рукава.
Что ж, хватит на сегодня.
Нужно сесть на занятии вместе, обязательно. Я хочу завоевать его доверие. Хочу стать ему ближе всех.
*
Синеватые молнии синхронно бьют с небес, разрывая защитную сферу, вгрызаются оковами в горло и запястья. Я падаю на колени, силясь оттянуть сверкающий ошейник, и боль вламывается в виски, сбивая зрение. Надо встать, во что бы то ни стало – я тебе нужен, ты не выдержишь один…
Ты простираешь руку, направляя ответное заклинание, даже успешно, но от оков не избавиться. Тебе с левой руки не так удобно, хотя у тебя обе ведущие… А правая бессильно повисла вдоль тела – перебита так, что кисть не двигается.
- Соби!..
Ты не оборачиваешься, чтоб не нарушить концентрацию:
- Как ты?
- Нор…мально, – перед глазами радужные пятна, ресницы мокрые то ли от пота, то ли от слёз, но можно и не смотреть. Всё равно этот бой не выиграть, не против трёх пар одновременно.
Я не знаю, как, но должен встать. Дурнота подкатывает к желудку, уши заполняет звон – не Системы, приближающегося обморока. Уходим, Соби, бежим, – силюсь сказать, но губы не слушаются, перехваченное удавкой горло не даёт сглотнуть, не то что…
Неотвратимость надвигается, опаляет ноздри дымом горящих под ногами осенних листьев, парк, едва видимый сквозь загруженное боевое поле, заслоняет огненная волна чужой атаки… Со-оби!..
- Рицка. Рицка! Проснись же, – ты встряхиваешь меня, обхватив за плечи, концы волос щекочут мне щёки. Я вырываюсь из кошмара – и буквально влетаю в тебя, прячу лицо.
Ты гладишь меня по спине, между лопатками, прижимаешься губами к виску. От тебя еле уловимо пахнет табаком. Курить ходил ночью? Лучше бы разбудил меня сначала. Может, потому я и увидел это… Эту вариацию на тему.
Не могу я спать без тебя.
Пытаюсь перевести дыхание – получается нервный всхлип, и ты вновь привлекаешь меня ближе.
От тебя тепло. Я не прошу, но держишь крепко.
- Ты не представляешь, насколько было реально, – произношу после паузы, когда ты ложишься рядом и мы немного расцепляемся. – Я опять кричал?
- Всё нормально.
Ясно. Я вздыхаю:
- Извини.
- За что ты извиняешься, – твои пальцы медленно перебирают мои взмокшие волосы у висков. – Это мне не следовало вставать.