Ни в коем случае не подумайте, что жители Себина были грешнее всех прочих людей на Руси, и пуще того — не подумайте, что они были грешнее нас с вами. В общем, — обычные люди… Быть может сейчас, по контрасту с сегодняшним днём, мы нашли бы в них массу достоинств: трудолюбие, доходящее до истовости, самозабвенная любовь к родным, боголюбие, сочувствие к близким, ответственность за родную деревню и за односельчан…
И Матрона видела все их достоинства, и любила этих людей, и плакала, понимая, что многих насмерть подкосит неизбежный в этом мире грех. И её слёзы были услышаны, и вскоре пришёл ей ответ…
— Мама, мама! — сказала однажды Матрюшенька Наталье. — Мне Матерь Божия каждую ночь снится! Не Сама Она — икона Её…
— Какая же икона? Казанская? Иверская?
— Нет, у нас в церкви нет такой. Называется «Взыскание погибших». Надо бы её к нам, в Себино…
— Никогда про такой образ не слышала… Да ты не путаешь ли? Что за «Взыскание погибших»?
— Мама, эта икона нам нужна, всей деревне нужна! Помолятся у неё люди, и много грехов им простится, много бед от них отойдёт! Ты сходи к нашему батюшке, у него есть на такой-то полке такая-то книга. Там, на такой-то странице эту икону увидите!
— Да тебе-то, слепая, откуда знать?
— Иди, мама к батюшке, иди скорее!
И пошла Наталья к себинскому священнику, передала ему слова дочери… Батюшка давно привык серьёзно относиться к тому, что сказала слепая Матрюша, — немедленно пошёл в дом, достал с указанной полки указанную книгу и на указанной странице нашёл изображение иконы «Взыскание погибших».
Что же это за икона?
На вид она ничем особым не отличается от прочих Богородичных икон: скромный образ, очень простой, — можно сказать, не западающий в память… Есть что-то царственное в Казанской иконе, есть что-то глубоко скорбное в Тихвинской; Владимирская — вся светится от высокой Материнской любви, Иверская сияет несказанным горим светом… А «Взыскание погибших» — простая, домашняя, семейная икона: на ней и Божия Матерь зачастую изображается простоволосой, как бы находящейся в родных стенах, среди своих, среди близких… Младенец нежно и тихо прильнул к ней, к Маме, щекой к щеке… Давным-давно, в шестом веке, в далёкой Малой Азии грешный инок Феофил увидел этот образ, и душа его дрогнула, и начал он молиться перед тихой иконой, и исцелился от своего греха. Тогда назвал он спасительный образ «Взысканием погибших» — спасением тех, кто сдался греху.
А ещё было такое: лет за двести до рождения Матроны в Калужских землях крестьянин Федот Обухов заблудился зимней ночью и начал замерзать. Чувствуя наступление смерти, уже одолеваемый сладкой дремотой замерзающего, он взмолился Богородице: «Спаси меня! Я закажу художнику Твою икону «Взыскание погибших» для нашего храма!» И спасение пришло: Бог весть, какими путями, нашёл полуживого Федота его приятель, притащил к себе домой, отогрел, вернул к жизни, — а обещание своё спасённый Федот неукоснительно исполнил. Федот был человеком благочестивым, любящим церковь и страшащимся греха, — не то, что древний инок Феофил… Но когда вспоминаешь от какой смерти спасла Владычица Федота, невольно задумываешься… Смерть от холода, как говорят опытные люди, — сладкая смерть: человек засыпает, и холода уже не чувствует, — наоборот, тепло ему, приятно, — и чем дальше, тем слаще, пока душа не отойдёт. Не так ли грех нас губит? — приятно бедному человеку потакать своим страстям, и чем дальше, тем больше, пока эта сладость не обернётся вдруг адской мукой…
Обо всём этом прочём батюшка в указанной Матрюшей книге, — а знала ли про то сама Матрюша, Бог ведает. Но, если не знала, то чувствовала больше, чем иные знают. Батюшка был готов разорить свои скудные сбережения, чтобы оплатить работу иконописца, но блаженная велела иначе: она призвала односельчан пожертвовать на икону, чтобы каждый имел свою долю в будущей святыне.
Стали собирать деньги по селу. Никто не скупился, а у кого кошельки были пусты, тот жертвовал хлеб, масло, яйца, прочую нехитрую пищу — на прокорм иконописцу. Не только в Себино собирала деньги, но и во всех окрестных деревнях. Надо сказать, что люди давали деньги с охотой, от чистого сердца, не из-под палки: вера в народе была, и к словам слепой Матрюши прислушивались. Достаточно сказать, что из десятков пожертвований, лишь две лепты были поданы «через не хочу»: один крестьянин, дал рубль, кряхтя от скупости, а брат его в насмешку над сборщиками вынес им копейку. Никто не рассказал об этом Матроне, — да никто и не принял этого близко к сердцу, но когда блаженной принесли собранные за день монеты, она немедленно выловила из общей кучи те самые рубль и копейку: