Проповедь организационного централизма, культ революционной целесообразности и последовательный аморализм, провозглашавшиеся и до Нечаева (карбонариями, бланкистами в Европе, Заичневским и Ткачевым в России) доведены в «Катехизисе революционера» до логического завершения. Полный отказ от своих привязанностей, обязательств, привычек, от совести и чести и даже от самого своего имени вменяется в обязанность «профессиональному революционеру». Шантаж, обман, предательство, убийство – все годится для борьбы с существующим строем. Железная дисциплина, безусловное повиновение вождям, отношение к другим революционерам не как к товарищам, но лишь как к «капиталу общего революционного дела» – вот что проповедует Нечаев в «Катехизисе революционера». Особенно зловеще, предвещая будущие мысли Ленина, звучат слова о том, что для революционера «нравственно все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему». Отношение ко всем людям: к врагам, друзьям и нейтральным лицам строится исключительно исходя из соображений революционной целесообразности. «Катехизис» призывает манипулировать окружающими, превращая их в рабов на службе «общего дела» и при этом не останавливаться ни перед чем.
Даже если бы все эти мысли, выраженные в «Катехизисе» с поразительной определенностью и последовательностью, остались только на бумаге, – и в этом случае имя Нечаева вошло бы в историю, заняв место в длинном ряду, протянувшемся от Пестеля до Ленина. Но, к несчастью, Нечаев прибыл в Россию для того, чтобы на практике осуществить изложенную программу действий. Созданная им организация «Народная Расправа» строилась именно так, как предписывал «Катехизис»: пятерки, подчиняющиеся железной дисциплине, безоговорочная личная преданность и подчинение вождю – Нечаеву, всеобщий взаимный «революционный» шпионаж членов организации друг за другом –вот что представляла из себя эта организация. Неудивительно, что такие методы «партийного строительства», применявшиеся Нечаевым, вызвали протест и возмущение со стороны студента Ивана Иванова, одного из самых выдающихся членов «Народной Расправы». Иванов обличал нечаевский деспотизм, требовал более свободных и доверительных отношений внутри организации и даже усомнился в существовании всемогущего Комитета, от имени которого действовал Нечаев. Бунт следовало пресечь любыми средствами! Нечаев обвинил Иванова в провокации. Темной ночью 21 ноября 1869 г. в парке Петровской Сельскохозяйственной Академии Нечаев и несколько членов «Народной Расправы» заманили студента Иванова в грот и убили его, а тело бросили в ближайший пруд. Совершив это чудовищное преступление, Нечаев убил разом двух зайцев: устранил оппонента внутри организации и связал кровью ее членов. «Народная Расправа», грозящая расправой с угнетателями народа, начала и закончила свой путь расправой се своим товарищем-революционером.. Вскоре последовал разгром нечаевского тайного общества: почти все его члены предстали перед судом и дали показания; дело приобрело широкую и скандальную общественную огласку, а «Катехихис революционера» был – в назидание и устрашение опубликован в официозном «Правительственном вестнике». Революционное движение было чудовищно дискредитировано, а по мотивам этой ужасной истории Достоевский и Лесков написали свои знаменитые романы, бичующие революционную «бесовщину».
А что Нечаев? Он и тут сумел уйти сухим из воды. Ускользнув от преследования, он бежал в начале 1870 г. за границу, вновь появился в Швейцарии и там первое время довольно успешно продолжал дурачить Бакунина и Огарева (Герцен к тому времени умер) и даже добился передачи ему второй половины «бахметьевского фонда». Тогда же он выпустил несколько номеров двух изданий: «Колокол» (не путать с лондонским изданием Герцена под тем же названием!) и «Община» (не путать с более поздним изданием русских анархистов в Швейцарии под тем же названием!). Чтобы еще больше скомпрометировать Бакунина и поставить его в зависимость от себя, Нечаев предпринял следующий шаг. В это время Бакунин, находившийся в тяжелейшей ситуации хронического безденежья (с женой и детьми) взялся за предложенный ему перевод на русский язык «Капитала» Маркса, получил аванс, дал расписку и – увяз в великом «кирпиче» основоположника «научного социализма». Китайская грамота марксовых хитросплетений была тяжела даже для Бакунина, закаленного в юные годы штудированием гегелевской, философии. Не поставив Бакунина в известность, Нечаев написал заказчику этого перевода угрожающее письмо с требованием освободить Бакунина от взятых им на себя обязательств и вернуть расписку. В противном случае он угрожал ему «народной расправой» и «методами, не столь деликатными». Перепуганный заказчик выполнил эти условия, а вся эта история, разумеется, дошла до Маркса и стала одним из главных козырей, использованных им против Бакунина.