— Слетай туда еще раз, во всем разберись и доложи, — голос у НГШ стал недовольным.
Булгаков еще раз поднялся в воздух, пролетел по прежнему маршруту и опять ничего не увидел. И вдруг закричал летчик:
— Товарищ генерал! Смотрите! Смотрите! Сколько их по кустам мечется!
Булгаков увидел два грузовика, а от них разбегались в разные стороны крохотные фигурки.
— Давай на предельно низкой и над ними! Хочу посмотреть, — закричал генерал.
Вертолет снизился, пошел на сближение. Через несколько секунд и генерал, и летчик поняли, что сейчас будет. Фигурки стали большими. Они не убегали. По вертолету жахнули из всего, что было. В том числе из гранатометов.
С наблюдательного пункта по рации сообщили: «По вам работают». «Я вижу», — ответил Булгаков.
Вертолет сделал вираж и ушел в сторону Ботлиха.
7 августа 1999 года, суббота. Москва — Махачкала. Вечер.Костя Ножкин и Стасик летели на Кавказ впервые. Им было интересно. И немножко страшно. Они этого и не скрывали. После обычных муторнонервных аэрофлотовских процедур, после неистребимого мандража на взлете, когда все самое неприятное осталось позади, я отстегнул ремни и произнес речь.
— Значит, так, ребятки, — начал я, тщетно скрывая упоение собственной значимостью, — в этой командировке я вам и папа, и мама, и, конечно, товарищ. Старший товарищ, конечно. Слушайте меня внимательно. В тех прекрасных краях, куда мы направляемся, наша безопасность будет зависеть прежде всего от нашего поведения. Есть несколько правил. Они просты, но неумолимы. Ни при каких обстоятельствах никуда не ходить по одному. Без моего ведома ни с кем не вступать в контакт. Тем более ни с кем не пить. Пить мы будем друг с другом или с кем я скажу. На улицах и в общественных местах задерживать взгляд на девушках не дольше одной секунды. Исключение составляет только холл гостиницы «Махачкала», в которой мы сегодня ночуем. Но с этими девушками вступать в контакт только после предварительных консультаций со мной. Правда, насколько я знаю, во всем городе Махачкале всего две таких девушки.
— А травки там можно раздобыть? — робко поинтересовался оператор Костя Ножкин.
— Единственная травка, которую ты, Костя, сможешь себе позволить в этой командировке, — это укроп, — строго ответил я и продолжил: — Часть вторая. При всех ограничениях самым сладким периодом нашей командировки будет пребывание в Махачкале. Надеюсь, что благодаря нашим дагестанским друзьям этот период закончится уже завтра утром. Вы должны быть готовы к тому, что, если мы отправимся в горы, нам, возможно, придется иногда обходиться без пищи, испытывать жажду, спать на голой земле. А главное, ребята, — мой голос стал теплее, я подумал, что мог бы быть политруком, — нам будет все время грозить опасность. Причем самое неприятное в том, что мы не будем знать, какая именно. Поэтому, — я возвысил голос, — бдительность! Прежде всего бдительность!
Перевел дыхание и вернулся к действительности. Стасик тихо аплодировал, а Костя Ножкин кротко улыбался и смотрел на меня, как смотрят на старого больного человека. Я понял, что мне с ними повезло…
В зале прилета мы выглядели живописно. Три столичных красавца. А при красавцах самая настоящая телекамера (вах!), а при телекамерах несколько непонятных, но очень навороченных кофров (вах! вах!). При нашем появлении встречающие перестали встречать. Впрочем, я к такому успеху у публики во всех аэропортах южнее Волгограда давно привык. А ребята засмущались.
Первыми пришли в себя таксисты. Почуяв хорошую наживу, они, отчаянно толкаясь, окружили нас плотной толпой. Махачкала! Питинатцат долляров! Касписк! Девадцат долляров! Избербаш! Тиритцат долляров! Дербент…
— Бля, — говорю я рыжему джигиту, уже забыв о собственных правилах, — ты бы еще Тегеран предложил… Все, ребята, берем шмотки, двигаем к выходу.
Взвалив на себя модные кофры, мы решительно протаранили орущую толпу и вышли за ворота.
И тут я увидел ЕГО. Я сразу понял, что это — наш СВЯЗНОЙ. Он стоял, прислонившись к стволу кипариса, скрестив руки на груди. Белый верх, черный низ, лакированные туфли. Наверное, наблюдал за нами с самого начала. Смотрел, как мы поведем себя. И не подошел. Не стал мешаться с таксистами. Молодец. Но и мы ничего — не суетились. Теперь он отделился от дерева и медленно приблизился.
«Магомед», — протянута рука. «Кирилл», — рука пожата. Ребята молча кивнули.
«Прошу», — неопределенный жест рукой в сторону парковки. Мы вновь взвалили на себя кофры. Он помогать не стал. «Гордый», — подумал я.