Мой взгляд устремился к цели, которая все так же спала на своих руках в третьем ряду на предпоследней парте. Мне не сказано повезло, мой ангел сидел один за столом. Плавно приблизился, не создавая шума, в оглушающей тишине, в которую погрузилась вся аудитория, и скользнул на соседний стул, специально немного задев девчонку.
Ангелочек дернулся и приподнял свое лицо, с красным пятном на щеке, которое образовалось, скорее всего, из-за сжатых кулаков, на которых покоилось. Расфокусированный взгляд с недоумением рассматривал меня, а я с восторгом рассматривал ее. Зверь внутри меня утробно порыкивал от близости этого ребенка. Мой взгляд впивался в сонное лицо, отмечая все морщинки, которых я порой просто не замечал, перед моим взором словно всплывал блокнот, отмечая короткими записями черты лица, записывая все эмоции отображаемые такими большими голубыми глазами.
Недоумение, удивление, заинтересованность. Отдаленным фоном отметил, что преподаватель продолжил лекцию, но этот звук для меня был слишком приглушенным, сейчас мои уши напрямую настроились на набат, звенящий в грудной клетке ребенка. На кончике языка запах всех чувств, бушевавших сейчас внутри моей жертвы. Волнение, ребенка прошло по небу легкой кислинкой, а пришедшее на смену смущение запахло ванилью. За все годы, я еще ни разу не пожалел, что открыл на ангелочка охоту, такие ароматы, дарит только она, но все, что я сейчас чувствовал не могло сравниться с отчетливым запахом острых специй, которые расцветали вместе с ее страхом. Я решил ускорить процесс, губа немного приподнялась, желая показать оскал.
- Евгений. – Прошептал я, тем же хриплым шёпотом, которым всегда разговаривал с ней. Глаза девочки еще больше распахнулись, зрачок стал расширяться, затопляя голубую гладь тьмой, губы приоткрылись и задрожали.
Я был доволен, учуяв, желанный аромат, и тому, что вблизи мог любоваться всей гаммой страха, ярко окрашивающего сейчас немного нахмуренное лицо. Глаза влажно заблестели, а потом ребенок зажмурился, прерывая контакт и пытаясь не разреветься. Довольный оскал расплывался на блаженном лице, дыхание стало глубже и быстрей, а Зверь внутри меня присмирел, довольный жизнью. Девочка тряхнула головой и опять подняла на меня свой испуганный взор.
- Это… ты? – Ребенок, пытался смериться с чем-то, а может мне это показалось, но то, что она не стала увиливать и строить из себя ничего не понимающую девицу приятно удивило. Сам факт, того, что мы оба понимали, что это произошло невозможно избежать.
- Я просил не провоцировать. – Сухость в моем голосе царапала нервы ребенка, заранее пытаясь убедить в виновности моего появления рядом.
- Эм… и что теперь? – Храбрая девочка уже брала свои реакции под контроль. Лицо пыталось расслабиться, губы сжались в тонкую линию, глаза прищурились, словно пытаясь бросить вызов, вот только это было напрасно, я все также прокатывал по своему горлу самый приятный для Зверя запах.
- А теперь, ты соберешь вещи, и мы уедим. – Девушка нахмурилась, ладони сжались в маленькие кулачки с аккуратными черными, короткими ноготками.
- А если нет?
- Твоя семья умрет на твоих глазах. – Мой голос не менял тональности. Я говорил абсолютную правду, если будет оказано сопротивление, то я с большим удовольствием перебью всю семейку на ее глазах, а потом мы все равно уедим.
Ребенок закусил губу и опустил глаза на стол. Смиряясь со своей участью, и я этому не мешал, мне самому была интересна эта игра. Впервые осмысленно общался со своей жертвой, аккуратно манипулировать словами, сразу давая понять, что у нее нет шансов избавиться от меня. Это было самым важным моментом моей игры, в большинстве своем я осознавал, что предо мной находиться ребенок, с расшатанной нервной системой, причем мною же, поэтому действовал хоть и холодно-безразлично, но мягче, чем обычно. Мне важно сохранить своей дичи разум и получить на возможно долгое время приятно пахнущую игрушку в свои руки.
До конца лекции ребенок больше не разговаривал со мной, отделившись, словно занавесом густых волос и насколько я понимал по аромату, пыталась принять решение для себя. Зря, тут и думать было не о чем, выбора я все равно ей не давал, как и не пытался отвлечь от своих дум. У меня сейчас было много других интересных ощущений, которым я отдавался с восторгом.
Я пристально рассматривал ангелочка, ее кожу, лицо, родимые пятна доступные моим глазам, одежду, в которой она сегодня была одета, ее сумку и даже блестящие блики от лака. Катал по гортани ее запахи, отстранено отмечал изменение их состава, тактильно пытался ощутить тепло этого тела, услышать бег крови по синим венкам испещрившие бледные руки. Представлял, как она будет выглядеть под полной луной в родном лесу, как гулко будет стучать ее сердце от быстрого бега, как воздух будет искрить запахом ее страха. Как расширяться ее зрачки, увидев меня выродком. Представлял, как с удовольствием вонзаю свои клыки в место со спины в соединительную мышцу шеи и плеча. Как из ее горла вырвется болезненный вскрик. Это место выбрано было мной не зря, эта мышца очень болезненна, особенно после долгого напряжения. Представил, с каким удовольствием буду наблюдать, как жизнь будет медленно покидать эти яркие, живые глаза. И мой Зверь внутри взревел.
Мои кулаки сжались, я коротко и быстро задышал, пытаясь разобраться, что его растревожило в последнем видение, и непременно разобрался бы, но меня отвлек звонок. Уверенно встал и посмотрел на девчонку. Она еще сидела, не шевелясь, а потом резко поднялась, одним движением руки смахнула все со стола в сумку и прямо посмотрела мне в глаза.
Храбрый ребенок принял для себя решение, а я протянул руку, знаю, что она не сбежит, но хотелось почувствовать ее. Маленькая ладошка с какой-то обречённостью упала мне в руку, невольно сравнивая наши размеры, аккуратно сжал пальцы не торопясь опустить свою руку, ощущая контрастность температур. Моя горячая ладонь стала нагревать бледную, ледяную кожу ребенка. Перевел взгляд, на лицо мысленно делая пометки, что в тщательно скрывающемся взгляде мелькает некая обреченность и грусть. Пусть так, пусть…. Правильно со своим положением лучше смериться, не стоит надеяться, особенно если ты выбрана мной.
Мускул дрогнул на моем лице, невольно скрипнули зубы от натиска, с которым я их сжал, резко развернулся и повел добычу в свое логово.
Вышли из аудитории и направились на выход, смешавшись с толпой спешащих студентов на законный перекур. Ангелочек шел на расстоянии протянутой руки сзади, словно на буксире. Голова опущена, губы поджаты в тонкую линию, на скулах едва пробивался легкий розовый румянец, а рука, которая покоилась в моей ладони, даже не пыталась сжаться и удержать. Ребенок отгородился от всего происходящего и плыл в своем закрытом мире. Я часто видел такое у нее состояние, словно душа уходила в другое место, оставляя оболочку в положенном пространстве. И меня это не пугало, я много лет следил за ней, и точно уверен, что скоро она вынырнет на поверхность, но все же оборачивался чуть чаще, следя и принюхиваясь к ней.
Дорога быстро привела нас на стоянку к моей машине, я отпустил уже заметно нагретую ладошку, отключил сигнализацию и направился к водительскому месту. Ангелок не поднимал глаз, и вообще не реагировал на окружающее, но стоило мне открыть двери, как темная головка медленно стала подниматься, скользя расфокусированным взглядом по всему, что было перед ее взором, проскользнула мимо меня и подняла личико к солнцу, чуть прищурила глаза и немного улыбнулась, вот только улыбка вышла грустной.
- Прощаешься? – Хрипло процедил я сквозь сжатые зубы.
- Нет, пытаюсь вспомнить. – Пояснила, не отпуская лицо. Странный ответ.
- Что? – Моя безжалостность давно заняла первое место среди моих пороков, но иногда любопытство вспыхивало не привычной, яркой стрелой сквозь серый туман в воспалённом сознании.
- Когда в последний раз смотрела на солнце. – Странный ответ, но уже более предсказуемый.
С каждым прожитым днем, месяцем, годом, мы пресыщаемся тем, что видим ежедневно, а позже и вообще перестаем замечать примелькавшиеся картинки, вещи, людей - до момента их утери.