Для определения человека, одержимого джиннами (в известной степени джинны - аналог бесов, полностью же джинны не могут приравняться христианским демонам и бесам, поскольку не являются ярко выраженными инфернальными тварями: согласно легендам среди джиннов есть даже богобоязненные, т. е. правоверные), в исламе используется термин ма-джнун (он упоминается в Коране: 15 : 6, 37 : 35, 44 : 13, 52 : 29, 68 : 2, 81 : 22), который дословно и означает "одержимый джиннами", а также арабское слово машур (масхур), которое дословно переводится как "завороженный", "околдованный" (17 : 50, 25 : 9). Несмотря на прямую аналогию одержимости человека нетелесными существами инфернального (данный термин используется исключительно в целях упрощения толкования) характера, из христианского богословия арабскому ма-джнуну все-таки ближе пифон, нежели бесноватый, ибо последний ассоциируется больше с буйным и подчас богохульным поведением, в то время как и ма-джнун, и пифон обладают даром пророчества, которое и осуждается правоверными, но не потому, что оно неверное, а исключительно из-за своего источника.
Кроме подробного рассмотрения вопроса божественного безумия - и, чтобы там ни говорили, придания ему огромного статуса, - исламский мистицизм притягателен и тем, что в нем существует весьма проработанная ниша для людей мистического склада, которые, не будучи подлинно сумасшедшими (с психиатрической точки зрения), исходя из своих религиозных убеждений практикуют такой же безумный образ жизни, как и маджзубы. Грубо говоря, это исламский аналог православных юродивых во Христе, порывающих отношения с внешним миром гораздо более брутально. На них мы остановимся поподробнее, хотя они и не попадают под тему предлагаемого исследования - необходимость уделить им внимание будет объяснена ниже.
Речь идет о Маламатиййа, т. е. "людях порицания", "тех, кто навлекает на себя порицание (малама)". Идеал членов этого мистического братства (его основателем считается Хамдун аль-Кассаб, т. е. "мясник") сложился на основе концепции ихлас - "совершенной искренности". Люди порицания убеждены, что даже малейшая тенденция открыто проявить свое благочестие или свою религиозность рано или поздно обретает нарочито показной характер, поэтому они намеренно навлекают на себя презрение окружающих, совершая неприличные и даже запрещенные религиозными законами поступки. Таким образом - по их убеждениям - они сохраняют совершенную чистоту сердца и учатся любить Бога бескорыстной любовью. Для иллюстрации идеологии людей порицания в своей монографии "Мире исламского мистицизма" Аннемари Шиммель приводит историю, рассказанную поэтом Джами, учителем ордена Накшбандиййа: "Когда один из них входил в город, его приветствовала большая толпа, и люди хотели сопровождать великого учителя, но вдруг он стал прилюдно мочиться на дороге, что запрещено законом; тогда все оставили его и больше не верили в его высокий духовный уровень".
Маламатиййа были странствующими аскетами, называли же их по-разному: каландарами ("бродячими дервишами"), абдалами ("заместителями" - букв. "заменяющимися"), бабáми ("отцами"), хайдари, малангами, муваллихами ("юродивыми" - букв. "одержимыми"). Они сбривали себе все волосы на теле, одеваясь при этом хуже нищих - иногда просто в шкуры животных. Порой они носили на себе железные цепи и другие предметы, причиняющие боль или, как минимум, создающие неудобства при передвижении.
Свою позицию Маламатиййа основывали на коранических стихах о том, что Аллах любит людей, которые "не боятся порицающих" (5 : 59 [54]). Шиммель также предполагает, что в названии учения людей порицания содержится намек на ан-нафс ал-лаввама - "душу [себя] порицающую" (75 : 2), т. е. совесть, которая должна руководить человеком на всем протяжении религиозной жизни.
В еврейском мистицизме определенным аналогом учителя ордена Маламатиййа может послужить каббалистический аскет и фанатик (как его принято характеризовать) Саббатай Цви. Полностью приравнять Саббатая Цви и его последователей к людям порицания не позволяет сложность и противоречивость данного случая служения Богу (взять хотя бы то обстоятельство, что никто из Маламатиййа не считал себя Мессией, как на этом - правда, лишь временами - настаивал Саббатай Цви), а также то, что, по-видимому, Саббатай Цви был действительно психически больным человеком. Тем не менее, у саббатианцев тоже практиковалось совершение поступков, противоречащих морали и даже религиозному закону, для обозначения которых у них имелся специальный термин - маасим зарим ("странные или парадоксальные поступки"). Немаловажно и то обстоятельство, что достойные порицания поступки саббтианцев не встречали понимания или хотя бы какого-то позитивного толкования у других еврейских мистиков.