– Там вы головы отрезаете? – вырвалось у меня при воспоминании об услышанном телефонном разговоре.
Вообще-то обычно я лучше контролирую собственные высказывания, но сейчас, видимо, своеобразно проявился сильный стресс. Надо было попросить у Тима немного алкоголя из той фляги; возможно, успокоив таким образом нервы, я вела бы себя более адекватно.
Доктор, поверх формы которого красовался сейчас одноразовый синий халат, даже не обернулся, продолжая что-то искать в выдвинутом из шкафа ящике.
– Бывает. – Мой вопрос не только не выбил его из колеи, но даже не вызвал ни малейшей заминки. – Я храню коллекцию в аквариуме с формалином, хотите взглянуть?
– Спасибо, в следующий раз.
– В следующий, так в следующий, – покладисто согласился врач и, наконец найдя искомое, повернулся к нам.
В руке он держал аппарат, с виду напоминавший простую узкую ленту, но на свет несложно было разглядеть перевивавшиеся внутри проводки.
– Присядьте. Ты тоже садись, – добавил он, обращаясь к Гайке.
Я послушно заняла место пациента, а вот бортмеханик пока не торопилась.
– Слушай, Брэн, ты попросил меня всё бросить и примчаться сюда. Я уже было обрадовалась! – попеняла она, опираясь локтем о стол и рассматривая лежавший там стетоскоп и фонарик для проверки горла.
– Продолжай радоваться, – посоветовал доктор, которого такая фамильярность, похоже, нисколько не раздражала. – Но сидя. – Он отодвинул стетоскоп подальше. – Просто побудь здесь в качестве наблюдателя, так для нашей гостьи будет комфортнее.
И снова меня о моём личном комфорте никто не спросил. Я уже начинала к этому привыкать. Впрочем, против присутствия Гайки я ничего не имела. Главное – это как можно скорее завершить визит в медотсек, добраться до своей каюты и выпустить, наконец, Хоббита из сумки!
– Не вопрос.
Девушка без проволочек уселась на стул, предварительно переместив его ближе к стенке. Врач обогнул стол и приблизился ко мне, держа наготове ленту.
– Вашу руку?
Я закатала левый рукав, попутно не без удивления обнаружив, что он, оказывается, успел изрядно испачкаться, а один шов потихоньку разъезжался. Врач сперва приложил к моему запястью большой палец, затем плотно обвил руку лентой. В воздухе мгновенно высветились цифры. В течение нескольких секунд они быстро менялись, затем стали более-менее фиксированными.
– Давление сто тридцать на девяносто два, пульс девяносто пять, – вслух зачитал Уолкс, выждав для верности ещё немного. – Высоковато, но, учитывая обстоятельства, ничего сверхъестественного. Я дам вам успокоительное, выпьете его чуть позже, когда мы закончим проверки. – Он снял с меня ленту, и показатели тут же погасли. – Проходите, раздевайтесь.
Док указал на высокую ширму, а сам выдвинул из-за шкафа ещё одно кресло, надавил на какой-то сенсор, и я к ужасу своему поняла, что оно раздвигается, принимая форму гинекологического.
– А давайте не будем.
Я хотела говорить жёстко, по меньшей мере – уверенно, но, боюсь, мой голос прозвучал скорее умоляюще.
Врач сосредоточенно молчал, хмуря брови.
– Может быть, вас смущает присутствие девушки? – предположил он. – В таком случае мы попросим её покинуть отсек.
Думаю, от внутреннего напряжения мой пульс участился. Мне было не нужно, чтобы отсек покидала Гайка. Я предпочитала покинуть его сама, притом как можно быстрее. И дело уже было не в длинноклюве. Говоря откровенно, в тот момент я и думать забыла о зверьке. Мне просто безумно не хотелось проходить эту проверку, и всё тут.
– Девушка тут ни при чём, – заверила я, держась обеими руками за подлокотники, словно боялась, что меня вот-вот начнут вытаскивать из кресла силой. – Просто я не считаю нужным дальнейшее обследование. Давления, пульса и успокоительного вполне достаточно.
Врач постоял, сцепив руки, и как будто что-то взвешивая.
– Я понимаю ваше нежелание проходить осмотр, – осторожно произнёс он наконец. – Но постарайтесь понять и меня. Я не имею права отпустить вас без обследования. А вдруг вам всё-таки требуется медицинская помощь?
Я вздохнула, понимая, что веду себя глупо и в то же время просто не могу заставить себя пойти ему навстречу. Вопреки предположению Уолкса, пол врача меня не смущал. Но, во-первых, после того, через что я успела пройти, сама мысль о раздевании выбивала из колеи. Одежда воспринималась как броня, единственное, что охраняло от опасностей внешнего мира, и я до боли, до истерики не хотела её снимать. Кто при этом присутствовал – женщина или мужчина, один или двое, значения уже не имело. А во-вторых…отчего-то мне вдвойне не хотелось раздеваться именно при Уолксе. Тут я уж совсем не могла бы объяснить, почему. Он вёл себя со мной корректно, чувства неприязни не вызывал, пожалуй, даже наоборот, его общество было приятно. К мужчинам-гинекологам я прежде ходила, и неоднократно. Словом, я сама не могла разобраться в своём внутреннем состоянии, но ситуацию надо было как-то разруливать.