Предложение было вполне приемлемым. Естественно, в зависимости от того, сколько Волосюк будет приплачивать за предоставление жилых комнат под помещения конторы. А потом, внучка скоро девушкой станет. И ей понадобится отдельная комната…
– Насчет артели я не против. А вот то, что касается комнат… Мне нужно подумать, – ответил Степан Кириллович. – Посоветуюсь еще с Мотей.
– Конечно, посоветуйся, – легко согласился с соседом Волосюк. – Кстати, можно и ее будет пристроить к делу, какую-то денежку станет получать, – как бы ненароком заметил Николай Григорьевич, глядя куда-то мимо собеседника. – Времени это много не займет. Готовить еду нам будет, поручения кое-какие исполнять, может когда и контору сторожить… Все пристроена к делу будет, да и на глазах всегда, так что никто не обидит. Ты ж не против, поди, будешь контору артельную сторожить? Тем более что она через стенку от твоей комнаты будет находиться, – усмехнулся Волосюк так, будто дело было уже решенным.
– Не против, конечно, – согласился старик Поздняков. – А еще чем прикажешь заниматься?
– Подсказывать мне будешь, что да как делать надо. Особенно на первых порах. Ну а когда людей толковых наберем да производство наладим – тоже без дела не останешься. Помимо того, что контору сторожить станешь, так еще и обязанности истопника выполнять будешь: заниматься добычей и доставкой дров. Без этого тоже никак нельзя. Зимы-то у нас суровые… Короче, – посмотрел на Степана Кирилловича Волосюк, – найдем тебе применение… Без дела не останешься и не на хлеб, а еще и на маслице сможешь заработать.
Два дня ходил Николай Григорьевич по присутственным местам, как раньше назывались разного рода разрешающие, запретительные и надзирающие учреждения, осуществляющие прием граждан по разным их надобностям. В первый день вернулся с тремя напечатанными листками документов, на которых стояли подписи и синие печати. На второй день он получил какую-то важную бумагу с водяными знаками и круглую печать артели с деревянной рукоятью. На этом организационные вопросы по открытию промыслового кооператива были решены. Приобретение оборудования, сырья и материалов плюс набор рабочих заняли еще полторы недели. И с конца мая сорок седьмого года ювелирно-художественная артель «Путь Октября» развернула свою деятельность. Поначалу с изготовления исключительно медных изделий. К осени сумели освоить серебрение и изготовление изделий из мельхиора и чистого серебра (на его поставку Волосюку удалось договориться с Союзювелирторгом невероятно быстро), а под конец сорок седьмого года наладили золочение. Особо удавались мастерам серебряные водочные и коньячные стопки, золоченные внутри. Они словно светились изнутри, и напиток в них становился как бы мягче и даже вкуснее. Если такое можно сказать применительно к водке. А еще особым спросом начали пользоваться позолоченные серьги «Звездочка» и «Калачи» и серебряные броши «Голубь» и «Червячок».
Так что ювелирно-художественный промысел Николая Волосюка приносил весьма ощутимую прибыль. На что, собственно, председатель артели и строил расчет, открывая свое «народное» предприятие. К этому времени в консультационных услугах Степана Кирилловича Волосюк более не нуждался – Николай Григорьевич мужик был дотошный и сообразительный, которому было достаточно один раз растолковать, чтобы он все понял, намотал на ус и стал умело обходить препятствия, которые неизменно возникают на пути при каждом прибыльном деле.
Однако Степан Кириллович, как и обещал Волосюк, без дела не остался. В его обязанности кроме охраны помещений промыслового кооператива «Путь Октября» входила топка этих помещений в зимние и холодные дни и заготовка дров. К последней из обязанностей он приспособился весьма быстро: на подводе, принадлежащей артели, старик ездил на устье Протоки, где марийцы продавали лес. Здесь стояли дровяные сараи, где хранился некондиционный лес, что разгружался по весне, и имелась пилорама, на которой этот лес пилился. За отдельную плату клиенту могли дрова еще и наколоть, и связать. Правда, такая вязанка, довольно небольшая, стоила три рубля, что, как справедливо считал Степан Кириллович, было накладно. Поэтому Поздняков предпочитал колоть дрова самостоятельно, что у него, несмотря на преклонный возраст, покуда получалось вполне сноровисто.