— Я вознесу мольбу, чтобы память у тебя не оскудела прежде, чем иссякнет моя, — дернул уголками губ молодой жрец. — Или все же прислать кого-нибудь глазастого после сезона дождей?
Он отвернулся и пошел прочь, не слушая ни заверений, ни воющих стонов. Рядом, отстав на полшага, семенил деревенский служитель низшей ветви, поспешно одергивая одежду, бесконечно кланяясь и благодаря. Он указывал рукой дорогу. Сирена, сидевшая в пыли у ног служителя, медленно встала, выпрямилась, кутаясь в черный кружевной платок, жадно сглотнула и поспешила за своим хозяином.
— Это же риил-араави, — охнул, наконец-то разобравшись в происходящем, бывший владелец лучшего в деревне дома. Ужаснулся и забормотал, не в силах молчать: — Хотя бы не тот, с жезлом, хотя бы его помощник… Быть не может: в нашу долину явился сам настоящий риил-араави, и сирена при нем… Мы чудом выжили. Славная Сиирэл милостива, пожертвование приняла малое, бескровное.
— С мерзавца Юго начисто шкуру спущу. А лучше продам косорукого храму, хоть так возмещу убытки, — прошипела женщина, без сил опускаясь на колени, в пыль. Метко пнула мужа в колено и засипела ядовитым шепотом: — Ну что встал? Я тайники опустошу. А ты нанимай людей, выноси вещи, пока и они не достались храму. Чужерод у тебя старший сынок, как же… Весь в папашу: горазд слюни пускать, а как дело делать, так нет его. С полуночи, вот так и знай, он на крыше сидел, бездельничал. Теперь-то уж забылся, седьмой сон досматривает — как всегда, про море. Брага ему, вишь ты, глаза разъедает. Не углядел беду, родную мать не предупредил. Все наше дело развеял прахом! Юго! Юго, косорукий, а ну, иди, хватит спать!
Юго не спал.
Вечер выдался многотрудный. В трех комнатах для гостей надо было выскрести полы, поменять циновки, перетряхнуть стеганки. Потом пришлось тушить с пряностями почти зрелые, уже пухлые стручки бобов, наспех месить и печь лепешки, без конца отвлекаясь, чтобы подать что-то новое на стол. А когда все в орииме — и хозяева, и гости, — забылись сном, Юго мыл посуду, приводил в порядок заляпанный брагой и грязью пол, скоблил доски столешниц…
Далеко за полночь, едва находя силы двигаться, он все же упрямо заполз на плоскую тонкую крышу второго яруса ориима, самую высокую в деревне. Такую высокую, что с нее можно было рассмотреть море. Точнее, Юго всякий раз старательно убеждал себя в том, что море прячется в темной безлунной дали за каменным боком гор. Представлял, что черная гладь колышется призрачными бликами, хранит тепло угасшего дня, манит, дотягиваясь и за перевал туманами с запахом соли и рыбы. Чем еще может пахнуть море, Юго не знал. За всю жизнь он видел это чудо два раза, оказавшись на очень похожей крыше ориима в нижней долине, куда выбирался с отцом на большой торг.
Но если закрыть глаза, запретить себе чувствовать сладкий и мерзкий запах браги, перебивающий все иные ароматы долины… Если заткнуть уши, чтобы не слышать дружный храп гостей и сонное причмокивание хозяев ориима, до полуночи умудрившихся опустошить пять огромных кувшинов выпивки. Если…
Юго устало расслабился на крыше и улыбался, осторожно приоткрыв веки. Старое истертое серебро тонкой поздней луны оседало на горных пиках редкими брызгами бликов. Слабые пряди раннего тумана, растрепанные ветром, изогнулись полотнищами парусов. Широкие глянцевые листья на общинном поле взблескивали рыбьими спинами. Два крошечных высоких пера облаков стали чайками, ищущими поживы. А сам Юго конечно же превратился в капитана большой торговой лодки.
Ветерок прошелестел, тронул волосы, и плавание началось. Юго мысленно скомандовал гребцам, затем проверил ветер и потребовал прибавить парусов. Похвалил расторопного рулевого, который верно и звучно отсчитывал ритм гребли и удерживал наилучший курс торгового пути на север. Впереди вздымались черные кручи, лодка смело стремилась в узкую щель меж опасных скал. Там наверняка поджидали пираты: ведь большая океанская лодка везет богатейший груз отборного жемчуга! Будет бой. Мальчик уверенно прищурился, погладил широкий нож…
И грустно вздохнул, помимо воли возвращаясь в свою серую сухопутную жизнь. Он никогда не видел моря по-настоящему, хотя, как и любой оримэо, обитатель кораллового Древа, он близок к большой воде. Океан повсюду вокруг, просто родной остров Тооди — один из величайших срединных в архипелаге, а долина расположена в самом его сердце, в горах…