Кузина кивает.
– Она все время говорила «да», – продолжает двоюродный зять с выражением полного недоумения на лице.
Ньяша кивает более сдержанно.
Двоюродный зять взвивается и уверяет, что теперь он сам за всем проследит, так как задание было его.
– Не понимаю. Она уверяла меня, что все сделает. – Он качает головой и отодвигает стул. – Но, как видите, поняла очень мало.
– Бывает, – пожимает плечами кузина.
– Зачем говорить «да», когда имеешь в виду «нет»? Мне так трудно понять, – удивляется Леон.
– Такие вещи бывают трудными, – успокаивает Ньяша.
– Но здесь они происходят постоянно! – восклицает двоюродный зять и идет на кухню.
Хлопнув пробкой из бутылки игристого вина, кузина наливает по бокалу себе и мужу.
– Не лучший способ отпраздновать твой приезд, Тамбу, но знаешь, я купила ее для себя, – признается она. – Ты представления не имеешь, как мне тебя не хватало. Все эти годы. Могло бы выйти перспективное воссоединение. Но что же тебе предложить, чтобы не выбить из равновесия, которое только-только к тебе вернулось? Особенно поскольку ты уже опрокинула. Леон сказал, что он относил тебе предзакатную.
Ты решаешься выпить глоток, объяснив, что еще даже не притрагивалась к алкоголю, довольствовавшись лишь освежающей ванной.
– Не спеши, восстанавливайся потихоньку. – Голос у Ньяши теплый. – Отпей у меня. Расслабься как следует.
Вы пьете вино, пока Леон не возвращается с соусом. За едой Ньяша рассказывает о своих поездках, о том, как, окончив школу, хотела вернуться в Англию, но страна, где она провела значительную часть детства, ее разочаровала, и выбор пал на континентальную Европу.
Когда с мясом и картошкой покончено и кузина собирает тарелки, Анесу кричит:
– Десерт, мама! У нас не было десерта! Мама говорит, что, когда у нас очень особый гость, будет десерт, – довольно любезно объясняет племянница, хотя смотрит на тебя с упреком. – Даже в будни. А когда таких гостей нет, мама говорит, что десерт будет только на выходные. – Со смесью надежды и озабоченности юная леди спрашивает: – Тетя Тамбудзай, ты – особый гость?
– О да, конечно, – заверяешь ты племянницу. – Такой особый, что меня поселили в уголок красоты.
– Он же мамин! – восклицает девочка, как будто разговаривает с бестолковым школьником.
Она внимательно смотрит на тебя и от сосредоточенности начинает косить.
– Нет, мама, – приходит она к выводу, оборачиваясь к Ньяше. – Тетя Тамбудзай не особый гость. Она просто… просто… она просто… – запинается племянница, как будто быть «просто» такое же вероломство, как подстрекательство к мятежу.
– Просто человеческий капитал, – фыркнув, вставляет двоюродный зять.
Ньяша встает и приносит десерт, а заодно вторую бутылку вина.
– Хватит, Леон. – Она хлопает пробкой. – Капитал – это объект. Даже если он понятие. Созданное людьми. Некоторыми. В целях собственной выгоды.
Кузина предлагает дочери тебя обнять, тогда ты перестанешь быть «просто» и станешь «особой».
Племянница обнимает тебя. Ты терпишь прикосновения, подавляя желание отшатнуться от теплого, круглого тела.
Опустив руки, племянница спрашивает:
– Мама, теперь мне можно мороженое?
Ньяша накладывает ложку в пластиковую упаковку от «Девоншира», заявляя, что такова человеческая природа, путь к сердцу пролегает через буфет. Леон же раздражается от того, что у его дочери проявляется синдром самого большого куска мяса, о котором поет Фела Кути.
– Нам нужно было остаться в Германии. Мы бы научили детей тому, что все гости равны. – Он поливает себе мороженое медом. – Мне не нравится история с «особым гостем». У нас в Германии такого нет. У вас здесь это от британцев. От них, потому что у них ужасающая классовая система. А система управления хуже, чем наша немецкая.
Ньяша полагает, что Леону следует дать девочкам отдохнуть, а не сравнивать их с абстрактными существительными или странами, выдуманными человеком.
– Но посмотри на твоих учениц. – Двоюродный зять наполняет себе бокал. – Их поведение где-то начинается. Начинается в детстве, здесь, в этой стране. Ведь большинство из них не бывали в других странах, где могли бы познакомиться с другим образом жизни, а он в свою очередь мог бы изменить их мышление. То, какие они, начинается в этом месте, в это историческое время. Поэтому они человеческий капитал и больше ничего. Их ценность повысили, но не их ценность для самих себя. Поэтому ты ничего не можешь с ними поделать, Ньяша. Они ценность лишь для кого-то другого, для того, кто повысил.