Трейси просит тебя переехать в последний день нового семинара Ньяши. Кузина устала. Тебе уже пора ехать, а Май Така еще не пришла.
– Пару часов они будут заняты, – с мрачным удовлетворением говорит Ньяша. – Тем более что понятия не имеют, как толково написать о себе.
Одежда упакована в новый чемодан, который тебе купили родственники. Ты не знаешь, что тут думать: то ли они настолько простодушны, что, и без того имея крохи, тратят на тебя, оставляя себе еще меньше, то ли придумали такой способ поскорее избавиться от кузины, и решаешь не обращать внимания. Благодаря их подарку ты произведешь на Трейси лучшее впечатление, чем если бы притащилась с ворохом одежды в мятых полиэтиленовых пакетах и потертых вещмешках, а это хорошо. Спускаясь по лестнице, ты в сотый раз благодаришь их за чудесный чемодан. Они запрещают тебе говорить о нем.
Мешок с кукурузной мукой, который Кири привезла в Хараре от матери, ты засунула в угол шкафа, откуда вынула вещи. Тебе бы хотелось как следует от него избавиться, как ты и собиралась. Но в доме столько хлама, что ты уверена, на него никто не наткнется еще несколько месяцев. К тому времени мука будет уже несъедобна, и никто не свяжет ее с тобой. Пренебречь подарком – поступок столь же важный, как если бы ты выкопала свою пуповину и унесла ее оттуда, где она закопана. Войдя в гараж, ты испытываешь огромное облегчение.
Отвезти тебя собралась вся семья. Леон ставит вещи в багажник «Глории». Панаше держит обувную коробку, которую дал ему отец, и рассказывает про девочку в школе, которая по пятницам убивает великанов.
– Как же она их убивает? – спрашивает Ньяша.
– Она привязывает их веревкой, – объясняет Панаше, когда вы трогаетесь с места. – А потом засовывает им в рот много-много сахарной ваты. Много-много сахарной ваты.
Анесу, которая после кризиса с братом стала спокойнее, слушает подробный рассказ брата про муки великанов. Когда машина с грохотом едет по дорожке, к ней по газону бегут участницы семинара.
– Притормози, – велит Ньяша.
Машина останавливается.
– Я не хочу писать о себе. – Молодая женщина опускает голову. – Можно я напишу про маму? Ее застрелили. Человек, который ее застрелил, на свободе. Его помиловали. Президент.
– Да, напиши, – отвечает Ньяша.
– Может, это будет и про меня тоже, – тихо добавляет женщина. – Потому что из-за него я сирота.
Плечи у нее опускаются, она возвращается к группе.
– Одна из трех. Кто сразу все понял, – объясняет Ньяша.
Руки Леона на руле, но он забыл, что надо ехать.
– Поехали, – говорит Ньяша.
Двоюродный зять открывает рот, затем, не сказав ни слова, снимает ногу с педали тормоза.
Чуть дальше, у ворот, за кустами, с петель слетает дверь домика прислуги. С каменных ступеней, ведущих в дом с грязными стенами, скатывается Май Така и мешком падает на засыпанный песком пятачок. За ней вырастает призрачная фигура. Размахивая, как пропеллером, велосипедной цепью, она одним прыжком спрыгивает вниз. Май Така в ночной рубашке. Цепь раздирает ткань. Она пытается встать.
Ньяша отворачивает голову Панаше, затем, прокричав Леону, чтобы он шел за ней, выпрыгивает из машины.
– Май Така! Май Така! – вопит Анесу.
Май Така натыкается на кусты. Ткань, которую она прижимает к груди, цепляется за ветки. Май Така сгребает куст, куст трясется. Сайленс стоит на улице. Цепь свисает на песок к его ногам.
– Иди помоги, Сайленс! Помоги нам, – зовет Леон, подходя к служанке.
– Леон! – предупреждает Ньяша.
Переведя взгляд с Сайленса на Май Таку, твой зять все понимает и бледнеет. Ньяша заводит руку под одно плечо Май Таке, двоюродный зять под другое, и они ее тащат.
– Тебе придется выйти, – велит Ньяша, когда они доходят до машины, потому что ты просто сидишь и смотришь. – Вместе с детьми.
Май Така бешено вращает глазами. Когда ты выходишь из машины и в нее садится служанка, в салоне поднимается запах, как от загноившейся раны.