– Мистер Хоффман, – произнес я, приблизившись, – Какая незадача – то, что случилось.
– Беда. Просто катастрофа.
– Незадача, это верно. Но, мистер Хоффман, не стоит так уж расстраиваться. Вы сделали все от вас зависящее, чтобы вечер прошел удачно. И, если мне позволено заметить, впереди еще мое выступление. Уверяю вас, что приложу все силы, дабы вернуть события в нужное русло. Собственно, сэр, я хотел выяснить, не стоит ли нам отказаться от вопросов и ответов в той форме, в какой они были задуманы. Я бы предложил просто произнести речь на злобу дня, с учетом происшедшего. Я мог бы, например, сказать о том, что нам следует сохранить в памяти то выдающееся выступление мистера Бродского, прерванное, к несчастью, его нездоровьем, и что впредь мы должны быть верны духу этого выступления – несколько слов в этом роде. Конечно, я буду краток. Я мог бы также посвятить свое собственное выступление мистеру Бродскому или его памяти – смотря в каком состоянии он будет находиться…
– Мистер Райдер, – мрачно произнес Хоффман, и я понял, что он меня не слушал. Он был чем-то озабочен и ждал только удобного случая, чтобы меня прервать. – Мистер Райдер, я хотел бы кое-что с вами обсудить. Дело пустяковое.
– Да, мистер Хоффман, о чем вы?
– Это пустяк, по крайней мере для вас. Для меня же и моей жены это дело немаловажное. – Внезапно его лицо исказилось яростью, и он отвел руку назад.
Я подумал, что он сейчас меня ударит, но оказалось, он просто указывает в конец коридора. В приглушенном свете я увидел силуэт женщины, стоявшей к нам спиной, в нише. Ниша была отделана зеркалами, и женщина, наклонясь, почти касалась головой стекла. Пока я рассматривал женщину, Хоффман, подумав, видимо, что я не понял его жеста, махнул рукой еще раз. Потом он произнес:
– Я имею в виду, сэр, альбомы моей жены.
– Альбомы вашей жены. А, ну да. Да, она была так любезна… Но, мистер Хоффман, сейчас едва ли подходящее время…
– Мистер Райдер, вы ведь не забыли, что обещали их просмотреть. И мы договорились – ради вашего удобства, сэр, дабы мне не побеспокоить вас не вовремя… Мы договорились – помните, сэр? – относительно условного знака. Который вы подадите мне, сэр, когда будете готовы просмотреть альбомы. Помните, сэр?
– Конечно, мистер Хоффман. И я в самом деле собирался…
– Я очень пристально наблюдал за вами, мистер Райдер. Стоило мне увидеть, как вы проходили по отелю, прогуливались в вестибюле, пили кофе, я думал про себя: «Ага, кажется, момент удобный. Возможно, сейчас самое время». И я ждал знака, я не спускал с вас глаз, но чего же я дождался? Ровно ничего! А теперь визит ваш близится к концу, еще несколько часов – и вы сядете в самолет, чтобы лететь на следующий концерт, в Хельсинки! Временами, сэр, мне думалось, что я пропустил условный знак, отвернулся на секунду, уловил только окончание вашего жеста и неверно его истолковал. Если дело обстоит именно так – и вы неоднократно сигналили, я же, по тупоумию, этого не понял, то, разумеется, я готов пасть вам в ноги и униженно извиниться, я на все готов. Но мне сдается, сэр, что такового знака вы не подавали. Другими словами, сэр, вы проявили… проявили… – Он бросил взгляд на женщину в нише и понизил голос, – вы проявили к моей жене неуважение. Смотрите, вот они!
Тут только я заметил два больших тома, которые были у него в руках. Он поднес их к самому моему носу.
– Вот, сэр. Плоды преданного внимания моей жены к вашей поразительной артистической карьере. Как она вами восхищается. Убедитесь сами. Взгляните на эти страницы! – Он попытался открыть один из альбомов, удерживая под мышкой второй. – Взгляните, сэр. Даже самые крохотные вырезки из самых захудалых журналов. Мимолетные упоминания. Видите, сэр, как преданно она за вами следила. Вот здесь, сэр! И здесь, и здесь! А вы никак не найдете времени даже взглянуть на эти альбомы! Что я теперь ей скажу? – Он снова указал на женскую фигуру в коридоре.
– Мне жаль, – начал я. – Ужасно жаль. Но, видите, я здесь совсем запутался в обязательствах. Я в самом деле собирался непременно… – Тут мне в голову пришла мысль, что в обстановке все нарастающего хаоса необходимо по меньшей мере сохранять трезвую голову. Я помолчал, а потом произнес с оттенком властности: – Мистер Хоффман, быть может, ваша жена лучше воспримет мои искренние извинения, если услышит их из моих собственных уст. Я уже имел удовольствие встретиться с ней сегодня вечером. Возможно, если вы сейчас подведете меня к ней, нам удастся легко уладить наше недоразумение. Затем, разумеется, мне придется отправиться на сцену, сказать несколько слов о мистере Бродском и вслед за этим исполнить пьесу. Иначе зрители – а главное, мои родители – могут потерять терпение.