Но Эмили чувствовала, что все здесь хотят ей помочь, и понимала: для этого они должны узнать всю правду.
Дойдя до описания того, что произошло днем, она почти потеряла самообладание.
– Было так стыдно, – тихо проговорила она со слезами на глазах. – Мне и самой-то было бы крайне неприятно выслушать все это о собственной матери! Но в присутствии Дана… воображаю, что он мог подумать обо мне…
– Я уверена, что он все понял, – сказала Элизабет, кладя ладонь на руку Эмили.
Эмили покачала головой.
– Я пришла сюда, потому что просто не знаю, что теперь делать, – проговорила она удрученно. – Отец опять встанет на сторону Карен. Даже не сомневаюсь в этом! И я не могу больше там оставаться. Просто не могу.
Нед Уэйкфилд со вздохом посмотрел через стол на жену.
– Положение довольно затруднительное, Эмили, – произнес он мягко. – Мы сделаем все, чтобы помочь тебе, но боюсь, как бы мы не вышли за рамки дозволенного – и с точки зрения этики, и с точки зрения закона, – если вмешаемся в ваши семейные дела. Понимаешь?
– Иными словами, вы не можете мне помочь? – спросила Эмили.
Плечи ее снова затряслись от рыданий.
– Мы хотим помочь, – сказала Элис Уэйкфилд, наклоняясь к девочке. – Но нам прежде всего нужно знать, что ты хочешь, чтобы мы сделали.
– Разрешите мне остаться у вас некоторое время, – взмолилась Эмили. – Пока я не найду какой-то выход! Прошу вас! – добавила она в отчаянии, умоляюще глядя на мистера Уэйкфилда. – Я не знаю, что делать, если вы скажете «нет»!
Нед Уэйкфилд глубоко вздохнул.
– Ты, конечно, можешь остаться на сегодняшнюю ночь, – промолвил он наконец, вопросительно посмотрев на жену. Легким кивком она дала понять, что не возражает. – Возможно, это поможет всем немного остыть. Но мы можем разрешить тебе остаться у нас только при одном условии, – добавил он.
– Каком? – спросила Эмили дрогнувшим голосом.
– Тебе следует сразу же после ужина позвонить своему отцу и сообщить ему, где ты находишься, что ты в безопасности и что остаешься здесь на ночь. Иначе он будет с ума сходить от беспокойства.
Эмили сидела, опустив глаза. Она так разволновалась, что разорвала свою салфетку на мелкие кусочки, даже не заметив этого.
Одна ночь было не совсем то, на что она надеялась, но все же лучше, чем ничего. Эмили не так уж была уверена, что отца хоть сколько-нибудь волнует, где она находится в настоящий момент, но она понимала, что мистер Уэйкфилд по-своему прав.
– Хорошо, – сказала она наконец, закусив губу. – Я позвоню ему.
– А теперь поешь! – приказала бабушка Уэйкфилд, пододвигая к ней хлебницу. – Не удивительно, что ты так расстроена! Ты, вероятно, ничего не ела весь день, худышка ты эдакая!
Все рассмеялись, и напряжение в комнате несколько спало.
Но Эмили не могла заставить себя съесть что-нибудь, хотя бабушка близняшек поставила перед ней тарелку, полную вкусной еды. Она не переставала думать о том, что после ужина ей нужно позвонить отцу. Что он ей скажет?
В раннем детстве, еще до ухода матери, Эмили, когда бывала чем-то расстроена, придумывала себе всякие приятные сценарии того, как будут развиваться дальнейшие события. Это были маленькие грезы наяву, в которых все оборачивалось для нее наилучшим образом. Вот и сейчас она поймала себя на том же. Может быть, Карен скажет отцу, что очень сожалеет обо всем. А может быть, когда Эмили позвонит, отец признается, что тоже очень сожалеет. И они скажут ей, что выезжают, чтобы забрать ее домой.
– Не желаешь ли картофеля, Эмили, – предложил дедушка Уэйкфилд, и грезы Эмили разом рассеялись.
Она вернулась к реальности, каждая минута приближала ее к этому пугающему звонку.
– Эмили? – голос отца звучал напряженно. – Где ты? – спросил он.
По его тону Эмили не могла определить, сердится он или нет.
– Я дома у подруги, – ответила она, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что дверь в кабинет по-прежнему прикрыта.
– У какой подруги? Ты у Ларсонов?
Эмили не ответила.
– Папа, о том, что произошло сегодня после обеда… – начала она, нервно теребя телефонный шнур.
– Об этом мне уже все известно, – оборвал ее отец. – И, по правде говоря, Эмили, я сыт этим по горло. Если ты не научишься ладить с Карен, я просто не знаю, что сделаю с тобой! Разве я не просил тебя быть уступчивее? Ты должна прекратить грохотать по барабану, ведь теперь у нас маленький ребенок.
Глаза у Эмили наполнились слезами.
«Грохотать по барабану» – вот как отец относится к тому, что значит для нее больше всего на свете!
– Я не грохотала, – яростно возразила Эмили. – Я просто показывала Дану мои новые инструменты. А Карен не было дома, папа! Она ходила с Кэрри к врачу, и я была дома одна!
– Еще один больной вопрос, – напомнил ей отец. – Карен просила тебя соблюдать несколько очень простых правил и не приводить друзей, когда дома нет никого из взрослых. А ты отказываешься выполнять их.
– Папа, – спросила Эмили, чувствуя, что у нее перехватило в горле, – Карен рассказала тебе о том, что она говорила про маму?
– Нет, – резко ответил господин Майер. – О чем ты говоришь, Эм?
Эмили не могла ответить. Конечно, Карен не рассказала ему, подумала она, чувствуя себя несчастной. Мачеха никогда не выставит себя в невыгодном свете. Но девочка не могла заставить себя повторить отцу слова, произнесенные Карен. Это причинит ему ужасную боль. К тому же она догадывалась, что это ни к чему хорошему не приведет. Эмили начинала понимать, что эту борьбу ей не выиграть.
– Я не хочу обсуждать это по телефону, – отрезал отец. – А теперь, если ты мне скажешь, где ты находишься, я тотчас приеду за тобой, Эм. Перестань разыгрывать трагедию и сообщи мне, где находишься.
Эмили тяжело вздохнула.
– Я не поеду домой, па.
– Что? – грозно произнес он. – Эмили, я не шучу. Немедленно скажи мне, где ты!
– Я тоже не шучу, – возразила Эмили, пораженная тем, как холодно звучал ее голос. – Я больше не могу жить так, как жила до сих пор, папа. И я не вернусь домой.
– Эмили, – произнес ее имя отец так, словно оно причиняет ему боль, – если тебя не будет дома ровно через час, я выставлю все твои инструменты на улицу. Ты меня понимаешь?
Эмили чуть не задохнулась.
– Ты не сделаешь этого! – вскрикнула она. Молчание на противоположном конце провода подсказало ей, что она ошибается. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, подумала она, тупо глядя на телефонную трубку. – Ладно, – ответила она резко. – Я буду дома по возможности скоро.
– Что случилось? – озабоченно спросила Элизабет, когда Эмили вышла из кабинета.
– Я вынуждена ехать домой, – ответила Эмили, неожиданно поняв, как сильно устала. Все тело у нее разламывалось и глаза как будто воспалились и болели.
– Все в порядке? – настаивала Элизабет, обнимая ее.
Эмили глубоко вздохнула.
– Я не знаю, – сказала она наконец. – Но я вынуждена вернуться домой.
– Мы поедем с тобой, – предложила Джессика и бросилась к шкафу в передней, чтобы взять куртку. – Мы можем тебя подбросить.
– Почему бы вам не дать мне… – начала мать девочек.
Но свекор перебил ее.
– Мы ее отвезем, – твердо сказал он. – Таким образом мы составим близнецам компанию на обратном пути. Мы возьмем машину Неда.
Элис Уэйкфилд открыла было рот, чтобы возразить, но тут увидела, как Джессика обхватила дедушку за шею, целуя его в щеку.
– Ты самый лучший дедушка на свете! – воскликнула девочка.
А миссис Уэйкфилд, хотя ей очень жаль было Эмили, у которой на глазах навернулись слезы, печально подумала, что эта девочка – не единственный человек, который чувствует себя чужим в своей собственной семье. Сейчас больше, чем когда-либо, она была уверена, что утратила связь со своими дочерьми. Но что ей делать? Как вернуть их любовь?