— Привет, Сторми. Мы можем поговорить? — спросил с размеренным спокойствием, указывая на коридор в сторону уборных. Это не идеальное место для разговора, но оно давало нам хоть какое-то подобие уединения.
— Да, — неуверенность в ее голосе вызвала волну вины. Я мог быть угрюмым ублюдком, но меньше всего мне хотелось, чтобы она меня боялась.
Я сделал вдох, стараясь, черт возьми, быть спокойным.
— Мне казалось, что мы пришли к взаимопониманию. Думал, после той ночи мы хотя бы немного разобрались в том, что между нами. А потом узнаю, что ты хочешь уйти. Почему?
— Ты серьезно? — прошипела она.
В тот же миг все стены, которые так старательно рушил, снова взметнулись вверх, прочнее, чем прежде.
Разве она не видела, как сильно я стараюсь? Не понимала, что я искренен?
— Да, — огрызнулся я.
— Торин, я знаю, что ты делал, и это нехорошо. Сначала я думала, что ты просто слишком заботишься, но теперь... знаю, что это нечто большее. И это нездорово.
— Ты абсолютно права, но я не лгал об этом и могу поклясться, что больше так не поступлю.
— Нет, Торин, — ее голос упал до сердитого шепота, словно защищая мою тайну от подслушивающих. — Преследование. Ты преследуешь меня уже несколько недель.
— А ты специально оставляла шторы открытыми, — ответил, все больше защищаясь.
Сторми напряглась.
— Сначала я не понимала масштабов проблемы. Но то, что ты сделал, все равно неправильно. Преследовать. Позволить себе войти в мой дом. Как я могу чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, который делает такие вещи?
Как доказать ей, что такой, как я, никогда не причинит ей вреда?
Это было невозможно. А значит, оставался только один вариант.
Я ее терял.
Все внутри меня словно повисло над пропастью, пальцы из последних сил цеплялись за тонкую веточку, не давая рухнуть в бездну. В ушах стоял звон, сердце сотрясалось от бешеного ритма, доводя до изнеможения.
— Скажи мне одно, — выдохнул с хрипотцой. — Я хоть раз причинил тебе вред?
Ее карие глаза наполнились слезами, превращаясь в стеклянные озера.
А затем она прошептала самые разрушительные слова, что я когда-либо слышал: — Пока нет.
ГЛАВА 14
Прошлое
Не паникуй. Он должен быть здесь.
Сначала телефон, теперь паспорт. Я не могла понять, в чем дело. Я оставила паспорт в чемодане, когда распаковывала вещи в доме Дамиона, а теперь он исчез. Я никуда его не брала.
Может быть, сотрудники воруют? Дамион был суровым начальником. Я не могла представить, что кто-то в доме пойдет на такой риск. Но какое еще может быть объяснение?
Мог ли Дамион наткнуться на него и убрать куда-нибудь на хранение? Положить что-то подобное в сейф разумно. Папа так и делал. Но почему он не упомянул об этом?
Ты знаешь, почему.
Мой взгляд переместился на зеркало, где виднелась еще не зажившая рана на губе.
Я знала, что ему не стоит дерзить, когда он не в духе. Бабушка всегда говорила, что мой язык однажды приведет к неприятностям.
Боже, как я по ней скучала. Она, наверное, очень волновалась. Я написала ей сообщение еще в самом начале, но до сих пор не внесла ее номер в свой новый телефон. Даже не рассказывала о ней Дамиону. Тогда не знала, почему, но сейчас... Потрогала губу. Возможно, где-то в глубине души я догадывалась.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Мог ли Дамион сделать что-то настолько преднамеренное — забрать мой телефон и паспорт, чтобы я не смогла уйти от него? Конечно, он был вспыльчив, но кража таких личных вещей, как телефон и паспорт, делала его гораздо более опасным. Таким контролирующим и расчетливым.
Он не запрещал мне выходить из дома, если я брала с собой охрану, но это было в целях моей безопасности. С Дамионом я всегда чувствовала защиту и заботу, если не считать тех нескольких заминок, которые у нас случались. Он давал мне все, что я хотела, и проводил со мной столько времени, сколько мог. Но я не знала, как еще можно объяснить то, что случилось с моими пропавшими вещами. Могла ли я так жестоко ошибиться в нем?
За месяц, что прошел с тех пор, как Дамион оставил синяк на моем предплечье, он позволил себе сорваться еще дважды. Один раз так сильно дернул меня за запястье, что я была уверена — вывихнул мне плечо. Тогда я сказала себе, что он просто не рассчитал силу. И не хотел причинить мне боль.
А неделю назад он ударил меня.
Я была настолько ошеломлена, что не смогла вымолвить ни слова. Не могла представить ни единой ситуации, в которой мой отец ударил бы маму. Я не могла понять, как это произошло, но Дамион был страстным во всем, что делал. А я знала, что у него был тяжелый день, но все равно спорила с ним.
Как только он это сделал, его моментально охватило раскаяние. Он понимал, что это было неправильно. Я не верила, что он мог намеренно причинить мне боль.
Все последующие дни он был нежным, заботливым, любящим — настолько, что мое сердце готово было разорваться от эмоций.
Когда вспоминала, каким он был, я убеждала себя, что с паспортом преувеличиваю. Должно быть логичное объяснение. Все, что мне нужно, — просто спросить.
А если вдруг кто-то из персонала и правда его взял, Дамион должен об этом знать.
— Привет, милый, — улыбнулась, найдя его на кухне за газетой. — Я тут прибиралась в шкафу и поняла, что не могу найти свой паспорт. Я точно оставила его в чемодане, но там его нет.
Он застыл.
— Ты искала свой паспорт?
— Нет, не искала. Просто раскладывала свои вещи. Когда вспомнила о нем, то решила проверить. Хорошо, что я это сделала, потому что его нет на месте. Ты же не думаешь, что кто-то из персонала мог его взять?
— Нет, потому что давно убрал его в сейф. Как раз по этой причине.
Вот видишь. Разумное объяснение.
— О, понятно.
Совершенно логичное объяснение.
Он заботился обо мне, поэтому обыскал мои вещи без разрешения и запер мой единственный документ в своем сейфе.
Ну, это звучало не совсем благожелательно. Я ненавидела смотреть на вещи с негативной точки зрения. Мой старый сосед, мистер Майерс, думал самое худшее обо всех, с кем сталкивался. Он был неприятным стариком. Я не хотела становиться такой, но не могла отделаться от ощущения, что что-то нечисто.