Женщина позади меня протиснулась вперед, что-то резко пробормотав.
В растерянности попятилась, задевая людей, идущих следом. Как такое могло случиться? Что мне теперь делать, если паспорт недействителен? Идти в посольство США?
Не успела придумать ответ, как вышла из очереди на досмотр и увидела Дамиона, который стоял у входа в аэропорт, скрестив руки на широкой груди.
Он знал.
Он отпустил меня, потому что был уверен: я никуда не улечу. Все это было подстроено, чтобы я знала, что он заманил меня в ловушку.
Боже милостивый.
Я попыталась проглотить застрявший в горле ужас.
Это было бесполезно. Даже если бы я могла говорить, не знала, что бы сказала. Для этой ситуации нет слов.
Как только я оказалась достаточно близко, Дамион повернулся и повел нас к ожидающей машине. Что мне оставалось делать, кроме как следовать за ним? У меня не было здесь ни друзей, ни семьи, и я не могла сбежать. Единственное, что могла сделать, попытаться всеми силами сгладить ситуацию. Но как это сделать, если все, чего мне хотелось, — кричать на него и бросаться обвинениями? Он все спланировал. Не прошлой ночью и даже не на прошлой неделе. Он планировал это еще несколько месяцев назад, когда только взял паспорт.
Мы ехали домой в тишине. Это была самая удушающая, гнетущая тишина, которую когда-либо испытывала, как будто ныряешь глубоко под поверхность океана, где давление бьет в уши и заставляет гореть легкие.
Дамион занес мой чемодан в дом и оставил у лестницы.
Я уже собиралась отнести вещи в нашу комнату, когда душевная боль взяла верх. Я обратила полные слез глаза к человеку, которому отдала свое сердце, и прошептала: — Почему?
Вот и все. Это было все, что ему нужно, чтобы взорвалась бомба.
— Почему? Потому что ты принадлежишь мне, — кричал он.
Он устремился вперед.
— Я сказал тебе, что никогда не отпущу тебя. Ты думала, я шучу?
Льдисто-голубые глаза всегда казались поразительными, но теперь я поняла, что они предупреждали о бездушном монстре, таящемся внутри. Физическое воплощение зла.
Я неистово затрясла головой, пытаясь спастись от зыбучих песков, затягивающих меня на дно.
Рука Дамиона сжалась на моем горле.
— Как ты смеешь бросать меня. Никто не смеет меня так не уважать. Никто! — кричал он, и его гневное дыхание обжигало лицо.
Я не могла дышать. Я не могла думать.
Ужас охватил как никогда. Я дергала его за пальцы и повторяла слово «пожалуйста» снова и снова. Но это было бесполезно.
Демон внутри него контролировал ситуацию и не собирался ее отпускать.
Мои легкие словно окунули в горячее масло. Черные точки перед глазами увеличивались с каждой секундой, пока едва могла видеть.
Это было оно.
Так я и умерла.
Поняла это, когда силы покинули мышцы, а затем оказалась в воздухе, в полете. Я приветствовала будущее, только вместо яркого света там была боль. Мое тело ударилось о что-то невероятно твердое, а затем наступила темнота.
Я не знала, что хуже: проснуться с мучительной головной болью или увидеть, как мужчина, который ее вызвал, нежно обнимает меня. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом. Я проклинала свою удачу за то, что не ударилась головой так сильно, чтобы не помнить, что произошло.
Забыть было бы гораздо проще. Но я помнила, и такое забыть уже не получится.
Что мне делать? От одного этого вопроса запульсировала голова. Мое тело напряглось от боли, предупреждая о том, что я проснулась.
— Моя милая Алина, прости меня.
Тело сотрясалось от неконтролируемых рыданий.
— Ты должна понять, как сильно ранила меня. Я не могу смириться с мыслью, что ты меня бросишь, — эти слова усилили рыдания, которые затянули тиски вокруг моего черепа. Тошнота подняла бурю в желудке.
— О Боже! — я зажала рот рукой и вырвалась из его объятий.
Он неохотно позволил мне уйти, и я успела в туалет как раз вовремя. Снова и снова рвало в холодный фарфоровый унитаз.
Дамион мгновенно оказался рядом, откинул мои волосы назад и стал шептать успокаивающие слова, поглаживая по спине.
Мой Дамион вернулся, Дамион, которого я полюбила, но в этом не было утешения. Не в этот раз. Переход от одной личности к другой только усугубил мое состояние.
Предательство. Как мог такой добрый и сострадательный человек стать таким чудовищем? Как может человек утверждать, что любит кого-то, а потом так мстительно причинять боль?
Это неправильно. Что-то внутри него было сломано до неузнаваемости.
— Ты сильно ударилась головой.
Я не билась головой. Ты ударил меня об стену. Есть разница.
Кивнула, зная, что никогда не смогу произнести эти слова вслух.
— Иногда это происходит от удара по голове. Я попрошу врача прийти на всякий случай.
Я почувствовала крошечную толику комфорта. Его врач был пожилым, но добрым. Я уже пару раз ходила к нему, чтобы обновить противозачаточный укол.
Заглянула в прозрачную воду только что спустившегося унитаза и замерла, когда в животе забурлила очередная порция тошноты.
Тошнота была от головной боли, верно? Я не могу быть...
Словно в ответ, заболела грудь. В последнее время она особенно сильно болела, и бюстгальтеры стали казаться тесными почти за ночь.
Господи, нет.
Я не могла.
Я сделала укол всего месяц назад. Менструация была нерегулярной, но так всегда бывает после укола.
Пожалуйста, Господи, пусть эта накатывающая тошнота окажется просто сотрясением мозга. Не дай мне втянуть в это дело ребенка.
Через час заглянул доктор и избавил меня от серьезных болей. Он никак не мог не заметить ужасный фиолетовый синяк на моей шее, но вел себя так, будто его там нет.
Я почувствовала себя странно неловко, что вызвало массу других негативных эмоций — в первую очередь ненависть к себе. Как я посмела стыдиться? Я была здесь жертвой. Если кому-то и следовало стыдиться, так это Дамиону за то, что он сделал, или доктору за то, что он проигнорировал то, что так очевидно неправильно. Но ни то, ни другое не изменится. Это была моя новая реальность, и, если она мне не нравилась, я должна была найти выход.