Рука Торина благоговейно обхватила мою голову.
— Черт, твой рот создан для моего члена.
Свободной рукой я сжала тяжелые яйца и нежно потянула за них.
Тор шипел сквозь стиснутые зубы: — Долго не протяну, если будешь продолжать в том же духе.
Я лукаво улыбнулась и провела языком по кончику. Желая свести его с ума, я заставила себя расслабить заднюю стенку горла и впустить его внутрь, пока мой нос не коснулся его тела.
Торин восхитительно застонал. Я чувствовала, как он набухает на моем языке. Его рука вцепилась в мои волосы, но без особой силы. Он позаботился о том, чтобы я по-прежнему чувствовала контроль, и дал мне смелость, необходимую для того, чтобы потерять себя в своей задаче. Снова погрузила его глубоко в горло, на этот раз сглатывая. Когда его пресс напрягся, поняла, что он уже близко, и стала работать руками и губами в унисон.
— О, черт. Вот так, детка. Не останавливайся.
Секунды спустя он задыхался, и сперма хлынула в мое горло. Нежно, очень нежно, я в последний раз облизала его от основания до кончика, заставив шипеть от удовольствия.
Моя грудь наполнилась пузырьками счастья от осознания того, как тщательно я его ублажала. Каждое слово, гортанные стоны, завороженный взгляд — все это было просто охапкой комплиментов от такого мужчины, как Торин.
Я хотела притвориться, что у меня все еще есть выбор, что чувствую к нему, но мне становилось все более ясно, что мое сердце уже все решило. Я влюбилась в Торина Байрна.
Но захочет ли он меня по-прежнему, если узнает о моем прошлом? Это последнее, о чем я должна была думать в тот момент, но беспокойство засело глубоко в моей психике.
Тор помог мне подняться и снова надел брюки, но не пошел к двери. Вместо этого он обхватил мое лицо и медленно приблизил свои губы к моим. Через три пылких, страстных поцелуя у нас обоих перехватило дыхание.
— Ты, блядь, владеешь мной, Сторми. Внутри и снаружи.
Я не знала, что сказать, но он облегчил мне задачу, просто поцеловав меня в лоб в последний раз, а затем повел обратно в клуб.
Я намеренно отводила глаза от посторонних, не желая видеть заведомых ухмылок. Мне не было стыдно, но я также не хотела, чтобы наши встречи стали темой для разговоров.
Улучив минутку в туалете, чтобы вымыть руки и привести в порядок волосы, я вернулась в бар и принялась за работу. Джолли присоединился ко мне вскоре после этого, опираясь локтями о барную стойку и наблюдая за залом.
— Рад видеть, что ты даешь ему шанс. Немногие видят его сквозь броню.
Я была потрясена тем, что Джолли заговорил о Торине. До сих пор он хранил молчание об этом человеке.
— Ты видишь сквозь нее, — с любопытством заметила я.
— Я знал его раньше. Знаю, что он не всегда был таким.
— Ты собираешься рассказать мне, что произошло?
— Нет. Это не моя история, — он наконец перевел взгляд на меня, и я была потрясена тем, что он сказал одним простым взглядом — мир беспокойства, надежды и мольбы, не произнеся ни слова.
Я ответила единственным известным мне способом. Сжала его руку. Это был знак понимания, благодарности и извинения, потому что, как бы мне ни хотелось пообещать, что никогда не причиню вреда Торину, я не могла этого сделать. Моя жизнь была сложнее, чем у других. Свидания с кем-то влекли за собой последствия в виде жизни и смерти, и я не относилась к этому легкомысленно.
ГЛАВА 22
Прошлое
Я точно знала две вещи. Во-первых, я не могла рассказать Дамиону о ребенке. А во-вторых, мне нужно бежать. Срочно.
Я проводила каждую свободную минуту, разрабатывая план. Самой большой проблемой было понять, как выбраться из страны. Можно ли доверять посольству в Москве? У Дамиона в кармане было полгорода. Насколько я знала, это могло распространяться и на дипломатов. Поэтому решила, что это слишком рискованно хотя бы потому, что это было бы очевидным. Я должна пойти по пути, который он не мог предвидеть.
Пока планировала, незаметно собирала деньги при каждой возможности. Несколько рублей здесь и там, любая мелочь, которую могла припрятать, помогла бы. В течение трех недель изо всех сил старалась выглядеть так, будто смирилась со своей судьбой. Я устроила спектакль всей своей жизни, маскируя мысли, эмоции и неуловимо меняющееся тело.
Подавляла тошноту. Улыбалась сквозь усталость. Даже занималась с ним сексом, причем сама была инициатором, чтобы он не заподозрил моих истинных намерений.
Это были самые длинные три недели в моей жизни.
По крайней мере, после смерти родителей у меня была Хани, которая успокаивала, и домашний уют. Здесь же я была совершенно одна. У меня не было другого выбора, кроме как быть сильной, хотя бы ради крошечной жизни, растущей внутри.
Как только синяки на шее окончательно сошли, я вернулась в студию йоги, в которую записалась. Это было жизненно важно, потому что это был первый шаг в моем плане побега. Она располагалась в хорошем районе города, и посещали ее в основном состоятельные домохозяйки, так что я была спокойна, когда шла на занятия. В студии был запасной выход, ведущий в переулок. Я пожалела, что не смогла провести разведку и узнать, какие еще заведения держат незапертыми двери днем, но такой возможности не было. Я знала, что уйду через этот выход и постараюсь пробраться через весь район так, чтобы меня не заметили.
В сущности, мне придется бежать в одной рубашке, но это было все, что нужно, если сумею вырваться. Мысленно продумала стратегию до мельчайших деталей. Я знала, на какой заправке куплю краску для волос и на какой автобусной станции выберусь из города. Я бесконечно спорила о том, в какой пограничной стране у меня будет больше шансов на свободу. Проведя все возможные исследования, решила, что лучше всего отправиться на юг, в Украину, потому что там мне с большей вероятностью помогут пересечь границу антироссийски настроенные люди. Как я найду этих избранных людей — это проблема, с которой столкнусь позже. Мой план зависел от здоровой доли удачи, но у меня не было другого выбора. Пока я могла выбраться из Москвы, верила в то, что смогу вернуться домой. В конце концов.
В пасмурное осеннее воскресенье решила совершить побег на следующий день. Я не была уверена, что готова, но ждать казалось еще опаснее. Кроме того, опасалась, что, если буду долго ждать, прежде чем уйти, он каким-то образом учует мой нарастающий страх и все поймет. Я чувствовала себя в большей безопасности, уходя почти по прихоти. Это казалось менее предсказуемым. Менее вероятно, что это вызовет подозрения.