В Чикаго я расслабилась и убедила себя, что мне больше не нужно бежать. И теперь мне грозило саморазрушение еще до того, как я выберусь из Нью-Йорка.
ГЛАВА 29
Прошлое
Покидая Россию, поняла, что можно одновременно иметь все и ничего. Побеждать и проигрывать в равной степени, переживая при этом катастрофу эмоций.
Я наконец-то была здорова и обрела свободу. Не существовало слов, способных в полной мере описать это чувство. Восторг. Облегчение. Безграничная надежда.
Но в то же время возвращение в США без возможности вернуться домой подчеркивало все, что у меня отняли. Прошло восемнадцать месяцев с тех пор, как потеряла родителей и отправилась на поиски своей биологической матери, но я не приблизилась к ее нахождению ни на шаг. К тому же, пережила сокрушительную потерю ребенка и осознание того, что, возможно, никогда больше не увижу оставшихся родных.
Все, что я пережила в России, оказалось напрасным.
За шесть месяцев, пока восстанавливалась в Санкт-Петербурге, эта мысль часто терзала меня, ее ядовитые шипы впивались глубоко в плоть, пока боль не становилась невыносимой. Если бы не мимолетные моменты облегчения, согревавшие меня при осознании обретенной свободы, то, возможно, не пережила бы эти бесконечные дни.
Сначала я не была уверена, что вообще хочу жить.
Первые недели в США оказались невероятно сложными. Но со временем эти крошечные вспышки надежды разрослись, заливая меня согревающим светом.
Впереди у меня была целая жизнь.
Оказавшись вне зловещей тени Дамиона, я смогла увидеть, что мои потери, какими бы душераздирающими ни были, не определяют меня целиком. В детстве я познала истинную радость, и не было причин, по которым не могла бы испытать ее снова.
Я изменилась навсегда, но это не обязательно должно было быть чем-то плохим. Чем больше об этом думала, тем тверже становилась в своем решении самой определять свое будущее, а не позволять обстоятельствам затмевать мой взгляд на мир.
Я выбрала быть выжившей, а не жертвой.
Контакты Ульяны оказались бесценны, и помогли мне добраться до Эстонии, а затем Канады. К тому моменту, когда ступила на американскую землю, во мне уже укоренилась надежда. Я не могла вернуться в Саванну, но была готова начать все заново в любом другом месте. Меня переправили в страну через Торонто, и мой первый временный дом оказался в Детройте. Не рай, конечно, но с чего-то нужно было начинать.
Я с трудом осваивала процесс поиска жилья и работы, стараясь при этом оставаться в тени. О Дамионе было не слышно, но это не означало, что он не искал меня. Я планировала переезжать каждые шесть месяцев в новый город, по крайней мере несколько лет, пока не почувствую себя в безопасности, чтобы остаться в одном месте.
Колумбус.
Сент-Луис.
Нэшвилл.
Питтсбург.
Индианаполис.
Чикаго.
Город ветров. Именно здесь я оказалась спустя три года в бегах. Очередной шестимесячный срок пребывания подходил к концу, но мне не хотелось планировать следующий переезд. Маленькая студия, в которой жила, была обставлена мебелью и сдавалась с помесячной оплатой, что найти не всегда просто. Это место стало для меня домом больше, чем любая другая квартира прежде.
Мне даже удалось сохранить связь с Хани, пусть и едва ощутимую. Раз в квартал я позволяла себе отправить ей письмо с чеком. У нее никогда не было много денег, и мне нравилось отсылать хоть небольшую часть своих чаевых. В письмах я писала расплывчато, но с оптимизмом. Не хотела, чтобы она волновалась, но и не могла рисковать, оставляя следы, которые могли бы указать на мое местоположение.
В первый раз я написала из чувства вины. Мне нужно было уверить ее, что со мной все в порядке. Потом это стало своего рода проверкой баланса — спасательным кругом к моему прошлому, который помогал оставаться в центре внимания. Каждый квартал я ехала в однодневную поездку в маленький городок, не связанный со мной, и отправляла письмо без обратного адреса. Даже если бы Дамион следил за ней, он не смог бы отследить, что письмо вернулось ко мне.
Это при условии, что ему удастся ее найти. Я не сказала ему ничего, кроме ее имени. Она пережила всех трех своих мужей, первым из которых был мой дед. После каждого нового брака брала фамилию нового мужа и переезжала. Разыскать ее было не невозможно, но и нелегко. То, что она осталась невредимой, дало уверенность в том, что я смогу остепениться. Я не могла вечно жить в бегах.
— Что скажешь, Блю Белл? Пришло время найти настоящий дом?
Обняла милого сиамского котенка, прижав к груди. Он был еще одной причиной, по которой я была так счастлива в Чикаго.
Голубые глаза смотрели на меня так, словно он был рад за меня. А может быть, он просто умолял дать ему больше ласки. Жаден до внимания. Его хозяин жил надо мной, но кот проводил большую часть времени у меня, даже составлял компанию по ночам.
Мне было так приятно, когда он впервые спустился по пожарной лестнице и залез в мое окно. Теперь я не знала, что бы без него делала. Он был даже лучше, чем мороженое Блю Белл, именно так получил свое имя, которое дала ему. На данный момент его прежние владельцы не имели никакого значения. Насколько мне было известно, они перестали заботиться о том, вернется ли он домой.
Дом. Боже, я снова хотела иметь дом. Скучала по соседям, по фотографиям на стенах и по друзьям. Черт, просто иметь друзей было бы замечательно.
Я тщательно всех избегала, где бы ни жила. Совесть за то, что, уезжая, причиняла людям боль, требовала, чтобы не привязывалась к ним. Мне отчаянно не хватало поддержки. И, кроме того, мне нравилась работа, которую я нашла в старой закусочной, в отличие от пары последних кошмарных мест. Мне следовало догадаться, что порномагазин — плохая идея. Я содрогалась при воспоминании о некоторых из тех мерзавцев, которые входили в те двери.
— Как насчет этого? — спросила своего пушистого соседа по комнате. — Что, если мы продвинемся на еще один шаг, но потом останемся на несколько лет? Я могу дать нам еще шесть месяцев здесь, а потом мы поедем куда-нибудь и останемся на некоторое время — пусть у нас будет настоящий дом.