Начало прикосновение его носа к моему. Затем он прижимается губами к моей щеке и целует мою кожу. Он избегает моих губ, но я чувствую его там тоже. Его губы медленно, очень медленно спускаются к моей шее. Желание согревает мои внутренности.
Один поцелуй следует за другим, и еще один, пока мое тело не оживает от жара. Целуя мою шею, он спускается к огромным выпуклостям моей груди и целует мои соски, облизывая кончики, а затем дразнит их языком.
Я хватаю простыню, когда он сосет мой левый сосок. Моя киска сжимается от толчка удовольствия. Он прекращает сосать, и та дьявольская улыбка с той ночи возвращается на его лицо, пугая меня.
— Ты когда-нибудь позволяла мужчине сосать твою грудь, Princesca? — спрашивает дьявол, удерживая мой взгляд.
— Нет…
— Тебе нравится? — шепчет он мне на ухо. Меня переполняет смущение.
Я отвожу взгляд, но он ловит мой взгляд и снова направляет его на себя.
— Отвечай мне… не бойся. Скажи, если тебе это нравится. — Его хватка на моей челюсти становится крепче.
— Да… — слышу я свой голос. Не могу поверить, что я это сказала.
Удовлетворение освещает его глаза от темного расплавленного жара. Он опускает голову, чтобы снова пососать. Он сильно сосет, пока тянется к моей правой стороне, чтобы захватить сосок между большим и указательным пальцами.
Конфликт пронзает мою душу, когда я начинаю чувствовать себя хорошо. Его рот, сосущий мою грудь, ощущается потрясающе. Его пальцы, ласкающие меня, ощущаются так, что я не могу описать это словами.
Я не могу контролировать бессмысленный стон, который вырывается из моих губ, не больше, чем я могу контролировать изгиб спины, когда он начинает сосать сильнее. Он переходит от одной груди к другой, посасывая и вращая языком вокруг моего соска.
Удовольствие, которое мчится по моим венам, становится слишком сильным. Я издаю громкий стон, когда жадный оргазм уносит меня через край.
Я падаю, и он в полной мере пользуется моим ослабленным, возбужденным состоянием, чтобы спуститься к моей киске и начать смаковать мое освобождение.
Он раздвигает мои ноги шире, зарывается лицом прямо между моих бедер и пьет.
Он пьет, проводя руками по моей заднице, которая все еще болит, и прижимает меня к себе, чтобы пососать чувствительную, набухшую выпуклость моего клитора. Мое тело берет верх. Каким-то образом мои руки перемещаются к его голове, побуждая его продолжать. Он продолжает. Но перед этим он смотрит на меня и улыбается моему поражению.
Я не смогла ему противиться. И до сих пор не могу. Он держит меня там, где хочет, желая, чтобы он продолжил свой пир.
Когда я снова начинаю стонать, он тянется вверх и хватает мою грудь, массируя холмики и одновременно облизывая меня, снова доводя меня до пика наслаждения.
Сырой экстаз пронзает меня, обжигая каждую часть моего тела, и я кончаю снова. Я кончаю сильно, сильнее, чем прежде, так сильно, что не могу перевести дыхание.
Он снова пьет, выпивая все до последней капли, и я чувствую себя истощенной.
Истощенная и тяжело дыша, я едва могу сосредоточиться, когда он поднимается и облизывает губы, вбирая в свой рот последние следы моего возбуждения.
Мои руки падают на кровать, безвольные, но он ловит их и встает на колени, так что я могу видеть массивную выпуклость его члена, прижимающуюся к его боксерам. Шок распространяется по мне, когда он подносит мою руку к выпуклости и сжимает мои пальцы на своей твердой длине. Он заставляет меня гладить вверх и вниз по его члену и держит мою руку на нем, чтобы я не отпускала.
— Вот что ты со мной делаешь, Princesca, — признается он. Мне снова становится жарко. — Хочешь узнать маленький секрет?
Секрет?
Их так много вокруг. Слишком много.
Знание чего-либо облегчит бремя незнания.
— Да.
Улыбка играет на его губах.
— Мне тоже любопытно, что ты делаешь. Интерес появился той ночью, когда я впервые увидел тебя, Эмелия Балестери, дочь моего врага.
Когда я смотрю на него и пытаюсь понять смысл его слов, становится ясно, что он говорит не о субботе. Его слова звучат так, будто это было давно.
Если бы я встречала его раньше, я бы точно запомнила. О чем он говорит?
— Какая ночь? — спрашиваю я.
— Ночь бала.
— Благотворительный бал? — Он был там.
— Можешь называть это так. Лучше действительно думать об этом так, Princesca. Правда причинит тебе слишком много боли, а я не хочу, чтобы ты страдала сегодня вечером, — отвечает он, отстраняясь.
Мои щеки заливает румянец, когда я осознаю, что всё ещё держусь за его член. Преодолев смущение, я смотрю на него, пытаясь понять, что он имел в виду.
Я всегда думала, что тот вечер был обычным благотворительным балом. Я была взволнована, что наконец-то смогла присоединиться к папе на одном из его мероприятий. Это был мой первый раз, и я гордилась, представляя нашу семью и компанию. Папа даже познакомил меня с одним из инвесторов. Это был важный и счастливый момент для меня.
— Если это не благотворительность, то что это было? — Я приподнимаюсь на локтях, требуя ответа.
— Нет, Princesca, тебе не надо знать. — Он ложится рядом, притягивает меня ближе и укрывает простыней нас обоих. — Мне нравится видеть тебя такой — невинной, незапятнанной, не знающей.
Мысли из прошлого возвращаются, когда мы смотрим друг на друга. И снова я знаю, что он каким-то образом имеет в виду папу. Он продолжает говорить вещи, которые заставляют меня сомневаться в том, что я знаю. Заставляя меня сомневаться в папе.
Заставляя меня сомневаться в нем, в себе и в том, что мы только что сделали.
Это сведет меня с ума.
Если я останусь здесь, именно это и произойдет со мной.
Я потеряю рассудок. И себя тоже потеряю.
Глава десятая
Массимо
Я направляюсь к Андреасу, до его дома всего десять минут езды.
Я мчусь по дороге на своем мотоцикле, значительно превышая ограничение скорости. Мне нужна скорость и ощущение грани опасности, бегущей по моим венам, чтобы очистить разум.
Я выбирал машину вместо мотоцикла в течение последних нескольких недель. Никаких особых причин. Мне просто нравится. Точно так же, как я хотел сегодня прокатиться на мотоцикле Ninja X2.
Думаю, мне нужен был этот всплеск адреналина, чтобы отвлечься.
Прошло четыре дня. Ровно четыре дня, как Эмелия находится под моей опекой, и она умудряется удивлять меня. С каждым днём я понимаю, что слишком хорошо знаю, что нельзя открывать ей правду, которая ничего не изменит.
Часть меня упрямо цепляется за желание, чтобы она возненавидела своего отца так же, как ненавижу его я. Чтобы она увидела, каким монстром он был.
Я всё ещё ощущаю холодное давление его пистолета на своём виске. Мои мысли возвращаются в день, когда мы хоронили мою мать. Мне снова двенадцать, я беспомощен перед Риккардо, не могу защитить себя. Ненависть разрывает меня на части.
А мысль о том, что Эмелия думает, будто солнце светит из его задницы, заставляет меня кипеть.
И всё же она — его дочь. Грязь по крови. Это было бы достаточно — уничтожить их обоих. Смести его империю, разрушить её жизнь.
Если бы только она не была мне нужна.
Четыре дня, и я чувствую, как трещу по швам.
Вчера вечером, когда я упомянул о благотворительном бале и увидел, как на ее красивом лице отразилось замешательство, мне стало ее жаль. Жаль ее и еще больше отвращения к Риккардо за то, что он взял ее на что-то подобное. Синдикат — это банда могущественных людей. У них куча денег. Когда у тебя есть такие деньги, они дают определенные привилегии. Темные, тайные силы, к которым обычные люди никогда не получат доступа или даже не поймут.
Благотворительный бал — пример этого. Выглядящий как мероприятие по сбору средств, где члены ассоциированных компаний действительно могут собирать деньги для спонсируемых ими благотворительных организаций, он также маскирует другие виды деятельности. То, что люди классифицируют как темное и называют таковым Синдикат.