Ее спина выпрямляеться, а все тело напрягается. Ее глаза наполняются тревогой. Однако вместо того, как она выглядела в тот день, когда боялась, что я лишу ее девственности, есть что-то еще, что таится за ее взглядом, что я определенно не скучаю. Похоть.
Невидимые пальцы похоти тянутся ко мне, любопытные. Я отпускаю ее, и ее щеки вспыхивают.
— Нет, — отвечает она.
Я ухмыляюсь ей, и ее прекрасные глаза цвета виски сужаются до размеров щелочек.
— Princesca, я тебя не спрашивал. — Я наклоняюсь ближе и провожу носом около ее уха. — Перестань вести себя так, будто ты не хочешь.
— Это не игра.
— Нет? — Я смотрю на ее соски, прижимающиеся к прозрачной ткани ее бикини. Эти твердые, отчетливые точки, которых раньше не было.
Я протягиваю руку и протираю пальцем левый, к ее большому удивлению. Я провожу пальцем по упругой вершине и улыбаюсь.
— Твое тело предает тебя, Эмелия. Пойдем, прими со мной душ. Ты только что вылезла из соленого моря, а я только что вернулся с работы. — Я дергаю галстук, подчеркивая слово, работа, чтобы она знала, что я серьезно отношусь к тому, где я был. — Я не играл с тобой четыре дня.
Ее лицо краснеет, и румянец ползет по ее изящной шее. Она знает, что если мы вместе примем душ, я точно не буду держать одежду на себе.
Положив руку ей на поясницу, я веду ее к дому и, пользуясь моментом, провожу пальцами по ее идеальной попке.
Я провожу ее в ее комнату, решив, что вернусь в свою позже, и запираю дверь. Она не видела, откуда я пришел раньше. Хорошо. В ту ночь, когда я решу показать ей свою комнату, она останется там и будет прямо в моей кровати.
Я провожу ее в ванную и вдыхаю сладкие ароматы клубники и ванили. Я чувствовал этот запах на днях, но в ванной он сильнее.
Я закрываю дверь, как только мы отказываемся внутри. Она поворачивается ко мне лицом, нерешительно. Ее глаза вбирают меня, пока они пробегают по моему телу.
Она нервно сводит руки вместе. Я знаю, что над ее головой висит важный вопрос. Когда я ее трахну?
Я удивлен, что я этого еще не сделал. Я ничего не скажу. Это добавляет таинственности. Это добавляет желания.
— Раздевайся, — говорю я, и она подчиняется. Мне нравится, что она стала покорной. Но, может быть, дело не в этом. Может быть, она сама этого хочет.
Может быть, она хочет этого, как и я.
Сначала она снимает свой топ. Мой взгляд устремляется прямо на ее напряженные соски и выпуклости ее грудей, округлые и идеальные, с маленькими розовыми кончиками, которые так и просятся, чтобы их пососали.
Когда она наклоняется, чтобы стянуть трусики с ног, ее мокрые волосы падают на лицо, а грудь подпрыгивает.
Когда она выпрямляется, в ее глазах снова появляется прежний взгляд, а руки дрожат, когда я смотрю на ее прелестную киску, ждущую своего часа.
Я делаю шаг вперед. Она делает шаг назад, и смотрит на меня со страхом на лице.
Я улыбаюсь и провожу пальцем по ее подбородку.
— Я же говорил. Я не монстр. Я не причиню тебе вреда.
— Почему я должна тебе верить?
Я медленно приближаюсь, наклоняюсь к её лицу, касаюсь губами её щеки и шепчу у самого уха:
— Princesca, ты поверишь мне, потому что я не дал тебе ни одного повода усомниться. Ты была в моем доме почти неделю. Если бы я был монстром, я бы воспользовался тобой так, как ты ожидала той самой первой ночью.
Я знаю, что она мокрая. Если бы я сейчас потрогал ее тугую маленькую киску, я знаю, что она будет мокрой от моих грязных слов. Когда я отстраняюсь, она снова пытается проявить неповиновение, но терпит неудачу. Я улыбаюсь про себя.
С этими словами я расстегиваю рубашку и спускаю ее с плеч. Затем я снимаю штаны, а также обувь и носки. Любопытный взгляд на ее лице, когда она наблюдает, как я раздеваюсь — это классика. Она смотрит с увлечением, которое пытается скрыть. Увлечение, которое становится еще более очевидным, когда я спускаю свои боксеры, спускаю их с ног, и мой член высовывается наружу. Я полностью стою и готов трахнуть ее.
Она смотрит именно туда, куда я хочу, и я надеюсь, что она ответит на мой следующий вопрос положительно.
— Ты впервые видишь голого мужчину, Эмелия? — спрашиваю я. Ее глаза встречаются с моими.
— Да… — нерешительно отвечает она. Это звучит как музыка для моих ушей. Я все еще не уверен в ее лучшем друге. Я не знаю о нем многого по документам, но у меня такое чувство, что он хотел чего-то большего, чем просто дружба с ней. Глядя на нее, я не знаю, какой мужчина на свете не хотел бы этого.
— Иди сюда. — Она подходит ближе. Я открываю дверь в душ и веду ее внутрь.
Я захожу следом и включаю душ на слабую струю, чтобы намочить нас. Положив руки по обе стороны от нее, я смотрю, как вода стекает по ее лицу.
— Что мы делаем? — спрашивает она. — Что ты делаешь?
— Разве мужчина не может купаться вместе со своей невестой? Особенно после долгого рабочего дня.
— Разве у тебя нет для этого Габриэллы? — бросает она в ответ.
— Нет. Я же говорил тебе, что я не лжец, так что прекрати задавать вопросы о ней. Ты умная девочка, Эмелия, — поддразниваю я и провожу рукой по мокрым волосам. — Ты же знаешь, кто я. Ты прекрасно знаешь, что если бы я хотел Габриэллу, я бы не стоял с тобой в душе голый. Ты прекрасно знаешь, что я именно там, где хочу быть.
Когда я отодвигаюсь и смотрю на нее, и получаю ответ, который хотел весь чертов день. Она тоже хочет меня. Я бы хотел, чтобы Риккардо был здесь и увидел, как его дочь смотрит на меня так, как сейчас. Мне не нужно ничего брать. Она хочет дать мне это.
Я беру гель для душа и мочалку, выдавливаю гель на мочалку и протираю ей грудь, смывая песок с кожи. Она поворачивается, когда я призываю ее повернуться лицом к стене, и я провожу мочалкой по ее прекрасной спине.
— Зачем ты так много работаешь? Зачем, когда тебе это не нужно? — спрашивает она.
Я задерживаю взгляд на ее пояснице.
— Это отвлекает меня от всяких глупостей, — отвечаю я, делясь частичкой себя.
— От чего именно?
Я убираю ее волосы с дороги, перекидывая их ей на плечо.
— Дерьмо, с которым, надеюсь, тебе никогда не придется иметь дело.
Слишком много всего можно сказать.
Она оглядывается через плечо и смотрит на меня.
— Это мне ни о чем не говорит. Так будет каждый день? Тебя не будет несколько дней, и я не знаю, где ты?
Ее вопрос удивляет меня, поэтому я останавливаюсь и поворачиваю ее лицом к себе. Она прижимается спиной к стене. Ее взгляд цепляется за мой.
— Нет, так не будет.
— Тогда как? Я представляю, как мною будут помыкать, как ребенком, и запирать здесь, как животное, ожидающее возвращения хозяина.
Я заслужил это. Она снова пробудила во мне того человека. Того, кем я был до того, как увидел тьму.
— Нет, так не будет. Я буду брать тебя с собой везде, куда пойду. И в Лос-Анджелес, и в Италию.
Ее лицо оживляется при упоминании Италии.
— Ты бы отвез меня в Италию?
— Конечно. И показал бы всем, чтобы они знали, что ты принадлежишь мне.
— О… понятно. Трофейная жена. То, что ты забрал у моего отца. Ты бы хвастался мной, чтобы все видели, как ты его победил.
Я опускаю голову ближе к её лицу, останавливаясь всего в нескольких дюймах от ее губ.
— Нет… — мой голос звучит тихо, почти как эхо. — Я бы не ради этого показал тебя всем, Эмелия. Я бы сделал это, потому что ты из тех женщин, которыми восхищаются.
Она моргает, затем фокусируется на мне, удивленная моими словами. Ее глаза становятся более открытыми, менее настороженными, чем дольше она смотрит в ответ, и огонек желания сверкает в ответ на меня.
Мой взгляд снова падает на ее губы. На этот раз, глядя на пухлую плоть, я думаю о том, чтобы поцеловать ее. Взять ее первый поцелуй, украсть его.
Или, может быть… она мне его отдаст. Охотно.
Когда я приближаюсь к ее губам, невинность в ее глазах растворяется в воздухе, и красота движется ко мне.