Лицо принца озарилось улыбкой.
— Вы действительно дарите их ей, Роттингем? Клянусь вам, вы самый щедрый человек на свете. Но мне трудно принять такой подарок, как вы понимаете.
— Если бы мы с вами, сир, делали только то, что должны, то жить в этом мире было бы невероятно скучно.
Принц рассмеялся и положил руку на плечо друга:
— Если вы искренни в своем добром порыве, то я с благодарностью принимаю ваш подарок.
Я никогда этого не забуду.
— Их доставят в вашу конюшню завтра, — пообещал граф. — Я надеюсь на вас, ваше королевское высочество, и полагаю, что они помирят меня с миссис Фицгерберт. Надеюсь, что она проявит благосклонность, утолит печали и излечит оскорбленные чувства очаровательной леди Элен.
Принц рассмеялся:
— Я так и знал, что к столь щедрому подарку вы присовокупите некое пожелание!
— Не забывайте, сир, что крайне трудно избавиться от купеческих привычек, — парировал граф.
Принц, продолжая смеяться, вышел со своим гостем из гостиной, и они проследовали по широкому коридору к лестнице. Впрочем, когда граф покидал Карлтон-Хаус, его голубые глаза поблескивали циничными искорками.
Черно-желтый фаэтон терпеливо ждал его у входа. В нем он и отправился в дом, располагавшийся на Керзон-стрит.
Дверь открыл слуга, которого Роттингем поприветствовал как старого знакомого:
— Здравствуйте, Джон. Леди Элен дома?
— Да, милорд. Леди Элен сейчас наверху, примеряет платья с мадам Бертен.
— Звучит заманчиво, — заметил граф. — Я сам поднимусь наверх.
Он взбежал по лестнице, миновал лестничную площадку, постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел.
В центре спальни, стены которой были обтянуты розовым шелком, леди Элен Уилмонт в прозрачном неглиже лимонного оттенка рассматривала платье, которое ей демонстрировала мадам Бертен, самая известная портниха с Бонд-стрит.
Мадам когда-то была горничной Марии-Антуанетты, однако, когда во Франции началась революция, быстро переправилась через Ла-Манш и стала непререкаемым авторитетом моды у британского бомонда.
Платье, которое в данный момент рассматривала леди Элен, было великолепно: пышная юбка с поясом, низкое декольте и изящные фижмы в стиле французской королевы. Этот покрой охотно переняли модные светские львицы Британии.
Когда дверь открылась, леди Элен спокойно повернулась, как будто ожидала прихода горничной. Увидев графа, она радостно воскликнула:
— Анселин, я не ожидала вас!
С этими словами она бросилась к нему, не обращая внимания на то, что свет, падавший в окно, предательски обнажал дивные очертания ее прекрасного тела.
Граф взял протянутые ему руки и поднес их к своим губам.
— Почему вам понадобились новые наряды? — спросил он.
Леди Элен кокетливо надула губки и проворковала:
— Мне совсем нечего носить, а вы говорите…
— Именно это я и имел в виду, — добродушно подтвердил граф.
Леди Элен облегченно вздохнула и повернулась к мадам Бертен.
— Как можно быстрее подготовьте мне четыре платья, которые я выбрала, — сказала она. — Certainement[6], миледи. Et le compte[7] милорду, как обычно?
— Как обычно, — подтвердил граф, прежде чем леди Элен успела что-то ответить.
Мадам Бертен и ее ассистентка, скромно стоявшая в углу комнаты, собрали коробки, платья и несколько отрезов шелка, почтительно поклонились и вышли из спальни.
Как только за ними закрылась дверь, леди Элен шагнула к графу и обняла его за шею.
— Вы так добры ко мне! — воскликнула она. — Я опасалась, что за покупку новых платьев вы сочтете меня расточительной. Вы и так совсем недавно оплатили огромные счета.
— Чтобы я счел вас расточительной? — насмешливо спросил Роттингем. — Кто вложил эту несуразную мысль в вашу милую головку?
Он посмотрел на леди Элен. Она действительно была прекрасна: темные глаза с длинными ресницами, черные брови вразлет, волосы цвета воронова крыла, превосходной лепки овальное лицо.
Ее великолепная кожа, ее огромные обольстительные глаза и чувственный рот не могли оставить равнодушным ни одного лондонского франта.
Дочь герцога, она опрометчиво вступила в брак совсем в юном возрасте, едва покинув школьную скамью. К счастью, этот союз продлился совсем недолго.
Ее муж, необузданный джентльмен, распутный и пьющий, разбился насмерть в безумном полуночном стипль-чезе — скачках с препятствиями в сельской местности, когда большинство наездников были слишком пьяны, чтобы понимать, куда мчатся. Они и в седле-то с трудом удерживались.