Роже вытаращил глаза.
– Я думаю о своем будущем… о том, что я собой представляю и чем отличаюсь от людей… и какая польза от моего существования…
Раймон нервно забарабанил пальцами по спинке стула:
– Гм… да! Все это очень благородные мысли…
– Благородные? - переспросил Мишель. - Этого слова я по-настоящему не понимаю.
– Не понимаете? Но вы же прекрасно говорите… по-французски.
– Я могу говорить еще по-английски, по-немецки и по-русски, - сообщил Мишель. - Но я читаю только техническую литературу. Сент-Ив говорил, что мне нужно давать и другую литературу… беллетристику, для расширения кругозора и словаря… Но профессор пока не находил для этого времени, я был слишком загружен.
– А если вы сейчас попробуете почитать? - предложил Раймон. - В моей комнате есть Мопассан, есть Толстой и Хемингуэй. Кому из нас идти вниз, Роже?
– Я схожу, - поспешно отозвался Роже: он чувствовал, что не сможет остаться здесь один. - Кстати, я посмотрю, как себя чувствует… мадам Лоран.
Луиза спала. Бледное лицо ее слегка разрумянилось, губы приоткрылись, она казалась совсем девочкой. Роже на цыпочках вышел из комнаты и помчался за книгами. Он прихватил еще себе детективный роман в яркой обложке.
Наверху все было тихо. Мишель с любопытством посмотрел на книги. Раймон, подумав немного, протянул ему томик рассказов Мопассана. Роже уткнулся в детективный роман.
Мишель с удивительной быстротой перелистывал страницы. Раймон исподтишка наблюдал за ним. Мишель дочитал до конца один рассказ, начал читать другой, потом остановился и пожал плечами. Потом снова перечитал первый рассказ.
– Да, это литература совсем другого рода, - заметил он.
– Вам что-нибудь непонятно? - спросил Раймон.
– Мне не вполне понятно, с какой целью все это написано.
Раймон заглянул в книгу. Мишель говорил об одном из самых поэтических рассказов Мопассана - о «Лунном свете».
– Вот вы говорите, что задумываетесь о себе, - сказал он. - Почти все люди думают о себе: кто они, зачем они, что ценного в их жизни. Естественно, что они думают и о любви…
– Я знаю, что такое любовь, - спокойно сказал Мишель. - Она основана на инстинкте продолжения рода и еще - на сходстве характеров.
Роже открыл было рот, чтоб возразить, но Раймон сделал ему знак.
– Это, пожалуй, слишком упрощенное объяснение, - сказал он. - Иногда речь вовсе не идет и даже не может идти о продолжении рода. А характеры любящих бывают даже диаметрально противоположными.
– Такая любовь не может быть прочной, - доктринерским тоном заявил Мишель. - В вей нет подлинной основы.
Роже все-таки не выдержал.
– Послушай, приятель, - заговорил он. - Вот я, например, не был женат и детей у меня нет. Что ж, по-твоему, я никогда не любил?
– Наверное, нет, - сказал Мишель. - Это называется: случайные связи. Я читал.
– Читал! Вот если б ты сам… - язвительно начал Роже, но осекся.
– У меня отсутствует пол. Я, в сущности, только мозг, - все так же спокойно ответил Мишель. - Но разумом я все понимаю.
– Ну хорошо, - сказал Раймон. - Если вы все понимаете… Вот, например, профессор Лоран и его жена - ведь у них нет детей, однако… - Он замолчал: пример был явно неудачен и даже бестактен.
– А они и не любят друг друга, - бесстрастно констатировал Мишель. - Профессор вообще не может любить. Он тоже - прежде всего мозг.
– Вот это да! - восхитился Роже. - Метко сказано! У тебя, приятель, я вижу, котелок неплохо варит!
– Котелок? - недоуменно переспросил Мишель.
– Это морской язык. Роже - моряк, - пояснил Раймон. - Он хочет сказать, что вы очень интересно рассуждаете.
– Тогда почему же вы со мной не соглашаетесь? - спросил Мишель.
– Жизнь гораздо сложнее, чем вам представляется, - осторожно сказал Раймон.
– Это, наверное, кажущаяся сложность… - начал Мишель.
Его слова прервал грохот. Франсуа вскочил, опрокинув стул и стол. Он стоял, угрожающе пригнувшись, и монотонно мотал головой, как медведь. Лицо его побурело. Мишель схватил шприц.
– Постарайтесь схватить его сзади и держать, - шепнул он. - Главное - поплотнее перехватите трубку у горла.
Роже и Раймон попробовали обойти Франсуа с тыла, но он медленным угрожающим движением повернулся спиной к стене.
– А ну-ка! - Роже вдруг кинулся ему под ноги и перебросил грузную тушу через себя. - Хватай его!
Раймон уже сидел верхом на Франсуа и крепко сжимал упругую трубку, отходящую от его короткой, могучей шеи. Франсуа хрипел. Мишель осторожно приблизился и ткнул иглу шприца в трубку у самой шеи. Франсуа откинул голову набок, тело его обмякло, глаза закрылись.
– Вы сможете отнести его?.. Вот туда… - голос Мишеля вдруг прервался.
– Заставьте меня… проглотить…
Он широко раскрыл рот, руки и ноги его беспорядочно задергались, словно в нелепом танце, изо рта вырвался-высокий вибрирующий вопль. Раймон схватил со столика заранее приготовленную таблетку.
– Глотай! - резко приказал он. - Глотай! - Он стиснул горячую дрожащую руку Мишеля, преодолевая инстинктивный страх и отвращение, сунул в дергающийся, раскрытый рот таблетку.
Мишель судорожным усилием глотнул. Он стиснул кулаки, прижал руки к груди, словно удерживая крик. Через несколько секунд он начал дышать ровнее, напряжение заметно схлынуло. Он устало опустился на стул, закрыл глаза.
– Это - действие стимуляторов… - бормотал он. - Пока оно плохо поддается учету…
Роже неопределенно хмыкнул, во все глаза глядя на него.
– Что делать с этим? - Он кивком указал на Франсуа.
Мишель вскочил. Он, по-видимому, совсем оправился.
– Франсуа нужно отнести на кушетку в угол, - деловым тоном сказал он. - Меня беспокоит другое… - Он заглянул за ширму. - Что это значит, Поль?
За ширмой молчали. Раймон и Роже подошли к Мишелю. Поль лежал с закатившимися глазами и открытым ртом, Пьер стоял над ним, нелепо расставив короткие темные руки.
– Что он сделал, Пьер? - спросил Мишель. - Покажи, что он сделал!
Пьер растерянно задвигал руками и круглым бесформенным ртом, показывая, что Поль проглотил что-то… один… два… три… четыре… пять…
– Т-24? Да? То, от чего спят?
Пьер закивал головой.
– Плохо! Пять таблеток! - Мишель задумался на секунду. - Так!
Он кинулся к шкафчику, висевшему на стене.
– Замок испорчен. Недаром я все время наблюдал за Полем! Я знал, что он опасен! - Мишель достал пробирку с красноватым кристаллическим порошком и две ампулы с желтой маслянистой жидкостью, приготовил смесь, наполнил шприц. - Пьер, накладывай жгут!
Пьер с неожиданной ловкостью перетянул безвольно висящую руку Поля резиновым жгутом. Мишель ввел шприц в вену у сгиба локтя. Поль не шевелился, из-под приоткрытых век все так же мертвенно голубели белки.
– Теперь надо теплой воды, - сказал Мишель, извлекая шприц. - Сделаем ему промывание желудка.
– Я принесу снизу, - вызвался Роже.
– Что, собственно, случилось? - спросил Раймон.
Мишель взял Поля за руку:
– Пульс очень плохой… Это называется самоубийство. Поль хотел умереть.
– Но почему?
– Не знаю. Это глупо… Нет, пульс улучшается. По-видимому, удастся его спасти…
После промывания желудка Поль продолжал лежать все так же неподвижно и безвольно, но лицо его несколько изменилось: глаза закрылись, губы сомкнулись, он выглядел спящим.
– Пульс все еще очень слабый, - сказал Мишель. - Сейчас я ему впрысну камфару. Пьер, объясни, зачем Поль глотал Т-24?
Пьер несвязно жестикулировал и мычал. Мишель внимательно слушал.
– Пьер не может говорить как люди, - объяснил он. - На него не хватило материалов. Но я его понимаю. Он говорит, что Полю все время было очень больно, он устал. И он не хотел, чтоб профессор его переделывал. Он» не хотел расставаться с Пьером. Говорил, что он любит Пьера.
Пьер усиленно закивал головой, тыча себя рукой в грудь.
– Что тут - инстинкт размножения или сходство характеров? - съязвил Раймон.
– Просто нелепость, - ответил спокойно Мишель. - Поль - неудачная модель, вот и все. На нем нельзя было проводить опыты с гормонами. Его действительно нужно переделать. Теперь профессор со мной согласится…