Представьте себе, что вы всматриваетесь в одно из нынешних художественных произведений — в многомерную «стереограмму», а вокруг вас клубится влажный туман западного побережья. Сперва вы увидите довольно приятный узор, состоящий из штрихов и завитушек. Но если вы будете пристально разглядывать его в течение трех–четырех минут, внезапно проступит совершенно иной рисунок, и вы различите семейство китов — оно скрывалось посреди того, что казалось лишь случайным пересечением линий. Стоит этой картине проступить, как она затмевает все остальное, и уже нелегко заставить свой взгляд сфокусироваться на том, что вы видели прежде.
Я научился различать в пророках по крайней мере три уровня смысла — своеобразная оптика с тройным фокусом. Иногда пророки описывают современные им события в стиле, знакомом любому газетчику: «На севере собираются армии филистимлян… Огромная стая саранчи приближается к нашим южным границам… Сообщается, что Дамаск участвует в заговоре против Ассирии». Некоторые главы пророков (к примеру, Исайя 36–39) находят прямое соответствие в исторических книгах и сообщают о текущих событиях обычной приземленной прозой.
Однако на этом пророки не останавливаются. Как средневековые поэты, сочинявшие баллады, чтобы придать смысл очередному происшествию, пророки истолковывали «текущие события» с точки зрения их идеальной перспективы: иноземные вторжения и нашествие саранчи были не обычными природными явлениями, а карой Господней. Такие несчастья неизменно навлекает на себя народ, повернувшийся спиной к Богу, угнетающий бедняков и презирающий слабых.
Этот уровень реальности также не является для нас неожиданным, поскольку подобный взгляд свойствен и нынешним пророкам. Мартин Лютер Кинг в своих трудах часто цитировал библейских пророков, определяя идеальное содержание борьбы за гражданские права: для него крестовый поход против расизма имел не только политический, но и религиозный смысл. Билли Грэм, выступая с проповедями по всему миру, постоянно говорит об изъянах современной цивилизации как о симптоме духовного упадка. Александр Солженицын считает всю сложную трагедию России XX века логическим следствием того, что люди забыли Бога. Даже нерелигиозные историки вынуждены задумываться об этом; когда разражаются расовые волнения, они вспоминают о моральных истоках сегодняшних бед: рабстве, нищете в трущобах и семейных неурядицах.
По мнению Абрахама Шехеля, древнее общество превыше всего ценило три вещи: мудрость, богатство и власть. Кажется, с тех пор мало что изменилось. Еврейские пророки ниспровергали все эти ценности, каждая из которых могла сделаться идолом. Ни мудрость, ни богатство, ни власть не способны служить надежным основанием общества — ничто нам не поможет, кроме веры в Бога живого. Подобный взгляд на историю радикально отличается от точки зрения теленовостей, сосредоточенных исключительно на мудрости, богатстве и власти, отвергнутых еще ветхозаветными пророками.
В эпоху Исайи тираны, подобные Сеннахерибу и Саргону Ассирийскому, также занимали центральное место в «новостях», и казалось, что мировая история покорна им. Когда ассирийские полчища вторглись в Иудею, все замерли в ужасе — все, кроме Исайи. Пророк, наделенный духовным зрением, презирал ассирийских правителей, немое орудие, которое Бог использует в нужный час и потом отбросит прочь. Яростно и язвительно Исайя обрушивается на всех великих владык своего времени. Слова главы 14 книги Исайи следовало бы выбить на надгробье любого тирана — от Сеннахериба и Навуходоносора до Гитлера, Сталина и Пол Пота. Здесь говорится о том, как давно умершие вожди поднимаются из–под земли, приветствуя вновь прибывших: «И ты стал подобен нам! Под тобою подстилается червь, и черви — покров твой» (14:10–11). Всех тиранов ожидает одна и та же судьба. Люди будут спрашивать друг друга: «Неужто этот тот самый человек, который потрясал землю и заставлял содрогаться царства?». Исайя побуждал свой народ возложить все надежды на Бога.
Пророки, подобные Исайе, не имеют особого мужества по сравнению с прочими людьми: его препирательства с Богом — убедительное тому свидетельство. Но они обладают особым зрением, проникновением в замысел Божий, которое позволяет им иначе воспринимать историю. «Кто правит миром на самом деле? — спрашивали пророки Израиля. — Кто: Ахав или Господь? Ассирия или Господь?» (И мы ныне спросим: Конгресс Соединенных Штатов или Господь?). Не располагая никаким оружием, кроме чисто моральной силы произнесенного слова, пророки противостояли любой власти. Пророки всегда бывают отомщены — в том числе и тем, что все их предсказания, сколь бы чудовищными и несообразными они ни выглядели в свое время, рано или поздно сбываются. Что могли эти болтливые евреи знать о мировой политике и разделе сфер влияния? Но они оказались правы: пали и Ассирия, и Вавилон — могущественный Вавилон, — а за ним Персия, империя греков и в конце концов даже Рим.
Сегодня археологам приходится просеивать слои иракской глины в поисках хоть каких–нибудь следов вавилонской культуры. Место Навуходоносора — в примечании к общей истории. А пророчества Иеремии и Даниила сохранились навеки, и их по–прежнему перечитывают миллионы людей во всем мире. Все предсказания о судьбе Моава, филистимлян, Ассирии и Вавилона сбылись. Не означает ли это, что истинным было и пророчество о завершении нашей истории?
Вселенская битва
Иногда к «новостной» и «моральной» точке зрения пророки добавляют еще и третий уровень интерпретации мировых событий: отодвинув прочь завесу, они позволяют нам заглянуть в космическую перспективу нашей истории. Подобно Джону Мильтону в «Потерянном рае» и Гете в «Фаусте», пророки представляют этот мир как сцену, на которой каждый человек играет свою роль, повинуясь однако силам, таящимся за кулисами. Книга Иова стала первым наброском космической перспективы; пророки, наделенные сверхъестественным зрением, позволили нам еще глубже заглянуть в эту тайну.
Захария и Иезекииль имели множество видений, открывавших им Историю, скрывающуюся за видимой историей. Они передавали эти видения в образах, которые с тех самых пор ввергают в смущение исследователей. Даниил (см. главу 10) узнал кое–что о космической перспективе, когда ангел сообщил ему, что «князь царства Персидского» в течение двадцати одного дня препятствовал ему явиться Даниилу. Затем прибыли подкрепления, и Михаил, «один из первых князей», помог сломить сопротивление врагов. Как и Иов, Даниил оказывается в центре битвы между силами добра и зла, хотя большая часть этого сражения недоступна его зрению.
Откровение — единственная книга Нового Завета, полностью посвященная пророчеству, — дает наиболее поразительные примеры «космического видения». Перечтите главу 12 Апокалипсиса, один из наиболее загадочных разделов Библии. Здесь появляется облеченная в солнце жена, рождающая ребенка, и огромный красный семиглавый дракон, чей хвост смел с неба третью часть звезд; говорится о бегстве в пустыню и о войне на небесах. Пролистывая комментарии, можно убедиться, что истолкований этих знамений окажется примерно столько же, сколько и самих истолкователей, однако почти все они согласны в одном: так или иначе здесь речь идет о Воплощении, о бегстве Марии и Иосифа в Египет, о воздействии рождения Иисуса на всю вселенную.
Глава 12 Откровения как бы предъявляет нам оборотную сторону Рождества, придавая иную перспективу знакомой сцене в яслях, поклонению пастухов и истреблению невинных младенцев. События на земле, описанные Матфеем и Лукой, — это лишь рябь на поверхности, а в глубине происходили титанические сдвиги, потрясшие основание вселенной. С точки зрения Бога (а также Сатаны), Рождество означало нечто гораздо большее, чем рождение чудесного младенца, — так начиналось вторжение небес на землю, решающая схватка в великой битве за власть над миром.