Да, наш епископ обещал аланам победу, а родному городу — освобождение от захватчиков, но кто, откровенно говоря, был в этом столь же твёрдо убеждён? Однако его обещание сбылось, и с юго-запада на помощь нам пришёл Аэций с мощными, тяжело ступавшими легионами, готской кавалерией, старыми ветеранами и необстрелянными зелёными юнцами. Я со слезами на глазах следил за их приближением, а Зерко весело подпрыгивал и распевал какую-то бессмысленную песенку.
Я следил за тем, как главы союзной армии строевым маршем вошли в разбитые ворота. В выражении их лиц улавливались гордость и нетерпение.
Да, моя миссия в Толозе удалась на славу, и я сумел убедить вестготов присоединиться к римлянам. Но это маневрирование гигантскими войсками вдруг представилось мне несущественным по сравнению с недавними новостями, полученными от Скиллы: Илана жива! Гунн не сказал, как она смогла выжить и где сейчас находится, но эта весть всё равно воспламенила мою душу. Я понял, что её утрата незаметно подтачивала меня ещё со времени бегства от Аттилы. С моих плеч упал груз вины, уступив место тревоге. Конечно, это было эгоистическое чувство, и я понимал, что оно едва ли допустимо в дни нависшей над миром опасности. Однако у сердца свои законы, и слова гунна пробудили во мне тысячи воспоминаний. Они нахлынули, вырвавшись из заповедных тайников души и словно переиначив короткое сообщение Скиллы. Я припомнил, как она спасла его на поединке, но после преданно ухаживала за мной, исцеляя мои раны. Это Илана предложила поджечь дворец Аттилы и украсть меч для Аэция. Её голос, манеры, глаза... Я хотел тотчас поскакать вслед за Скиллой и догнать его, как некогда гунн догнал меня. Возможно, мне стоит снова переодеться, замаскироваться под варвара и подъехать к арьергарду армии Аттилы, где я узнаю все нужные сведения...
Центурион отыскал нас на стене крепости.
— Ионас Алабанда?
Я неловко выпрямился.
— Генерал ждёт вашего доклада.
В тот вечер на военном совете нас лишь коротко поблагодарили за оборону Аурелии и срыв осады. Все знали, что главная задача ещё не решена. Некоторых аланских капитанов, собравшихся утром в церкви, здесь не было — они погибли в сражении на стенах. И вместо них на совете появились незнакомые люди из соседних варварских королевств. Многие из них прежде не вступали ни в какие союзы и коалиции. Аэций был нашим общепризнанным лидером, но мало кто из присутствовавших не сражался или не ссорился с ним по тому или иному поводу за десятилетия его хитроумных манёвров. Каждое племя гордилось своей свободой, своей особой статью даже теперь, в канун битв за целостность Рима и единство империи. Теодорих и его вестготы были самым многочисленным и мощным военным контингентом, а Сангибан и аланы, уже пролившие кровь за свой город, стали хозяевами на этом совете и героями Аурелии. Однако я увидел также рипарианских франков с берегов Рейна, салических франков, белгов, бургундов, саксов с севера, литицианов, армориков и римских ветеранов — олибрионов[69]. Всё было различным у этих племён: снаряжение, тактика, национальные корни. Мы, римляне, сражались в традиционном стиле — с массивными щитами и военными орудиями, а вот варвары привыкли биться каждый на свой лад, выделяясь и обмундированием и доспехами.
Одни предпочитали луки, другие — топоры, третьи — тяжёлые копья, а четвёртые — длинные мечи. Наёмные сарматские[70] лучники станут состязаться в меткости с гуннами, а пращники из Сирии и Африки добавят новых снарядов в пламя сражений. Я заметил среди воинов стрелков из самострелов, пехотинцев с дротиками из лёгкой пехоты, кавалеристов тяжёлой конницы на лошадях, покрытых броней, пехотинцев с длинными пиками из тяжёлой пехоты и пиротехников — огненных кудесников, мастерски умевших бросать снаряды с горящей смолой.
Тем не менее все их знания и опыт ничего не стоили без нашей совместной воли и стремления выступить против Аттилы. Вот почему Аэций хотел ещё больше сплотить нас этим вечером после первой великой победы.
— Передовая колонна Аттилы отступает, — разъяснил Аэций окружившим его королям, — и она расползается вширь по Северной Галлии. Если мы нанесём быстрый и слаженный удар, то сможем разгромить его раз и навсегда.
— Он отступает или перегруппировывается? — настороженно спросил Сангибан. — Нам лучше не рисковать, а не то наша сегодняшняя победа останется в прошлом.
— Наполовину выигранная война — это почти проигранная война, — ответил ему Аэций. — Гунны пользуются любой заминкой, не так ли, Зерко? Ты ведь жил у них.
69
70