– Конечно. Пусть благодарит своего закадычного дружка.
– Да пошёл ты в жопу! – кричу я и тыкаю в Серого пальцем. – Я его друг! И если бы не Андрей, никогда не предал бы его! А ты! Ты его родной! Старший! Брат! И ты! Ты сука и подлец!
– Я тебя сейчас урою, мелкий ушлёпок, – Серый подаётся вперёд, и глаза у него всё ещё прищуренные, подленькие.
– Сидеть! – вдруг восклицает Вторая Тварь и голос у него жуткий и пугающий, что Серый немедленно откидывается назад.
– Мы предупреждали тебя, чтобы ты вёл себя тихо! – прикрикивает Первая, а ещё он называет Серёгу на ты.
– Что ж, коли ваш выбор окончательный, мы можем приступить к восстановлению бифуркационного дня, – говорит Первая Тварь уже спокойным голосом и поворачивается ко мне. – У вас будут какие-либо пожелания к нам, господин Артём Бреус.
– Я… я… – и тут я смотрю на спящего Стёпку. Голова друга всё ещё покоится на груди, он спит безмятежно, как всегда. Такой вот Стёпка, какой он есть. – Оставьте его в том дне, когда его мама ещё была жива, – говорю, не отводя взгляда от Стёпки.
– Ваше желание учтётся, – кивает Первая Тварь.
– В свою очередь, запоминайте, – добавляет Вторая Тварь. – Выход из бифуркации находится в торговом комплексе Гроздь, между второй и третей кассами. Это обычная дверь служебного помещения. Успейте с Андреем войти в неё до восьми часов вечера, и вы покинете бифуркацию. На этом мы спешим откланяться. Огромное спасибо, что вернули нам Глобус Эфира. Вы нас больше никогда не увидите. Всего наилучшего.
Я начинаю плакать где-то на середине монолога, а когда Вторая Тварь заканчивает, я кричу:
– Стёпка! Прости! Это не я! Это Серёга тебя выбрал! Ты мой лучший друг! Пожалуйста, Стёпка, не проклинай меня!
А Стёпка безмятежно спал.
Его лицо – последнее, что я видел, проваливаясь в темноту.
ПОСЛЕДНИЙ КОРИДОР БИФУРКАТОРА
Время – честный человек
П. Бормаше
*
Пробуждение ничем не отличается от других утренних приходов в мир. Сначала вдалеке играет Камнамский Стиль, потом звук становится чётче, и вот я уже в своей кровати. Щурюсь от солнца, потираю сонные глаза…
Что?
В своей кровати?
Вскакиваю и хватаюсь за телефон. Одиннадцатый час, двадцать третье июля! Я вернулся в тот самый день, как его там… Бифуркационный.
– Андрюшка!
Оглядываю комнату в поисках братишки, но его тут нет. В голову лезут самые неприятные мысли, и апофеозом их является самоубийство. Я бы, наверное, уже давно уничтожился, ещё когда понял бы, что застрял в одном дне.
Ну вот поэтому я и не могу быть бифуркатором!
Откинув одеяло, я вскакиваю и замираю на ковре. В одних мятых трусах, взъерошенный, раскрывший рот, я даже не знаю, куда идти. Что там говорил одна из Тварей? У нас время до восьми?
Я решаю заглянуть в самое близкое помещение – ванную. Вхожу, а там в душевом отделении… Андрюшка. Стоит в одних трусах и футболке и смотрит в никуда. Кожа бледная, под глазами тёмные пятна.
Моё сердце будто подвисает на секунду. Вот она – финишная прямая, последний коридор, пройдя который можно вопить: ура! победа! Но я сдерживаюсь, хоть и сложно. Одёргиваю трусы и по возможности будничным тоном произношу:
– Доброе утро.
Взгляд Андрюшки медленно становится осмысленным.
– С каких пор ты желаешь мне доброе утро? – спрашивает он бесцветным голосом.
Я не отвечаю, чтобы не разрушить иллюзию неизвестности. И как ни в чём не бывало прохожу к раковине. Достаю зубную щётку и пасту. Открываю тюбик и останавливаюсь, лукаво поглядывая на Андрюшку. Какой же он несчастный, похудел, и стоит, смотрит на меня во все глаза.
– Мне даже как-то страшно зубы чистить, а вдруг зубная паста мне на руку выплюнется, – говорю, и медленно давлю на тюбик. Верхний слой голубоватый массы чуть вздыбился и выпустил наружу пузырёк воздуха.
– Ну вот, – говорю. – Теперь можно чистить.
– Откуда ты узнал? – Андрюшка серьёзно хмурится, и я вспоминаю подобный забавный взгляд.
– Я много чего знаю, – откладываю зубную пасту и щётку. – Например… что одно яйцо в холодильнике протухшее, и я могу его пожарить на яичницу сегодня.
– Ты его точно пожаришь, – в глазах Андрюшки вспыхивает интерес, которого там не возникало, думается, очень давно. – Но откуда ты всё это знаешь?
– Просто я ещё знаю, что ты проживаешь двадцать третье июля уже два месяца, – серьёзно говорю.
– Сегодня уже пятидесятый раз, – отвечает Андрюшка. – Но… теперь и ты это почувствовал? – улыбается брат.