— Нет, мой мальчик, я не считаю это правильным. Но считаю необходимой эту игру.
— Зачем?!
Молчание и взгляд из под лунных половинок очков.
— Затем, что Его убежденность во мне нуждается в этой фантасгармонии. Его вера в меня ободряет.
Холодные черные глаза неприязненно смотрели на старого мага.
… Хогсмит жил своей неспешной жизнью. В будний день, когда никого из школяров в деревне не было, здесь было тихо и мирно. Неспешно накрапывал дождь, но редкие прохожие ленились наколдовать даже купол над своей головой от мимолетных капель. На пороге трактира вальяжно и без опаски развалился кот.
Тихо. Мирно. Пусто…
Худощавый, молодой волшебник в фиолетовой мантии и тюрбане выглядел в тихой идиллии Хогсмита чуждо и инородно. Сгорбившись, тот шагал по древней мостовой, и что-то бормотал себе под нос, не смотря по сторонам. И тут перед ним, совершенно неожиданно, трансгрессировала молодая волшебника, появившись на его пути. Профессор Квирелл, а это был именно он, невольно-рефлекторно дёрнулся в сторону, в право и… наступил на сокрытый невидимостью рунный круг.
Стоявший за углом дома невыразимец сжал в руке кристалл соли и тот рассыпался крошкой, а рунный круг под ногами профессора в ту же миллисекунду вспыхнул и заключил в мерцающую ловушку волшебника. Квирелл резко выпрямился, выхватывая палочку, а вокруг него с хлопками возникли трое в тёмных плащах.
— Не сопротивляйтесь, — с нехорошей улыбкой сказал мужчина в алой форме аврора и с львиной гривой. — Вам это не поможет.
— Это произвол! Насилие! — закричал профессор, но вокруг мгновенно встал купол тишины, а затем Скримджер достал небольшой ларец и раскрыл его.
Палочка его наставленная на плененного волшебника начала плести узор и Руфус негромко произнес заклинание. От ларца и от мерцающей рунной ловушки образовался узкий луч и фигура закричавшего беззвучно профессора вытянулась и… будто всосалось струёй в распахнутый ларец. Скримджер тут же захлопнул крышку ларца, и наложил печать поверх нее.
— Дело сделано. Возвращаемся.
Трое авроров и невыразимец исчезли, а ставшие свидетелями происшествия волшебники поспешили уйти подальше. Никто не знал, что именно произошло, но как всегда бывает в последствии пошли тихие разговоры о произволе аврората…
Директор Дамблдор выпрямился над Омутом Памяти с печальным вздохом. Он был мрачен и расстроен.
— Бедный мальчик… мне жаль его.
— Ничего не желаете сказать кроме этого? — сухо поинтересовался Руфус Скримджер.
Директор печально покивал головой. Зрелого волшебника перед ним многие пророчили в главы Аврората и сам директор полагал, что здравый ум и твердая убежденность в своих принципах, делали неподкупного аврора идеальным кандидатом на этот пост. Да, он был резок… но это недостаток молодости, что вскоре окончательно его покинет. Оставив после себя холодную рассудительность и понимание жизни. И… лучший выпусник Гриффиндора.
— Благодарю вас, что позволили мне ознакомиться с воспоминаниями, — мягко сказал директор. — Для меня это ценно.
— Не благодарите. В ходе расследования я обязан допросить вас.
— Допросить?! Меня? — Дамблдор был весьма неприятно удивлён, но лукавая усмешка мелькнувшая и исчезнувшая говорила о многом.
Скримджер был невозмутим.
— Мы говорим с вами, потому что вы были тем, кто обратился в аврорат, — негромко сказал он, не отрывая цепкого взгляда от старого мага. — И одержимый был пойман без эксцессов не в малой степени благодаря вам. И потому мы говорим здесь, а не в Аврорате.
— И все же вы желаете меня допросить? — уточнил Дамблдор, тяжело сев в кресло за столом.
Кабинет директора, заставленный странными безделушками, что должны были изображать артефакты, страшно раздражали и отвлекали внимание. Но среди всей этой россыпи непонятно-чего опытный взгляд аврора вычленил и то, что игрушками не являлось… и все же. Дамблдор решительно постарел, и подобно многим до него поддался мании собирательства всего и вся… Скримджер был в некоторой степени разочарован. Былой сильный волшебник перед ним стал в его глазах просто заигравшимся стариком.
— Одержимый преподавал в Школе год, — тон Скримджера не изменился, оставаясь по львиному резким, но не для Дамлдора.
Итак, его вновь записали в старики… и снизошли в снисхождении… что же, приятно!
— Увы, — сокрушенно признал Дамблдор. — Я, как многие, видел изменения в юноше, но полагал это лишь последствием мимолетного испуга. Мне казалось, что вскоре он оправиться от своего путешествия и школа обретен достойного преподавателя. Я не обязан проверять артефактами и заклятьями каждого преподавателя ежесущно, как понимаете… но лишь поняв, что с юношей беда большая, чем казалось, я обратился к вам. И разве я ошибся?