— За солью лучше обратитесь в иное место, — отрезала тетка. — Сергей, проводи.
Из комнаты вышел юноша, тоже в джинсах.
— Пройдемте, гражданочка, — пробасил он, тесня меня к двери, — тут нельзя находиться.
— Но почему?
— Сказано — нельзя.
— Где Лиза?
— Вам потом объяснят.
— Понимаете, я Виола Тараканова, мой муж…
Но я не успела договорить начатую фразу: твердой рукой парень выставил меня на лестничную клетку и закрыл дверь.
Я прикусила губу. Что случилось у Макаркиной? В квартире сейчас находится милиция, это точно. И женщина, и юноша, хоть и не одеты в форму, стопроцентно являются ментами.
— Эй, Вилка! — прозвучало из соседней двери.
Я повернула голову. Мне заговорщицки улыбалась соседка Макаркиной по лестничной клетке Вера Данильченко.
— Ну, чего там? — спросила она.
— Где? — прикинулась я идиоткой.
— Да у Лизки! Тебе, как своей, небось все рассказали. Анька там? Или уже увели? Ой, а чего у тебя с мордой? Почему коричневая?
Я подошла к Вере.
— Это от крема, ерунда. Про Аню ничего не знаю. Ко мне пару минут назад прибежала Ира Галкина, она в невменяемом состоянии. Мы с ней практически незнакомы, просто раскланивались при встречах, дружбы не водили. А тут принеслась. Билась в истерике, молола какую-то чушь про Аню и Макаркину… Просила помощи, но ничего не объяснила.
— Иди сюда, — жадно позвала Вера. — Ясное дело, отчего она к тебе бросилась. Кто у нас жена генерала?
— Еще скажи, маршала! — не вытерпела я.
— Да ну! — всплеснула руками Вера. — Не знала, что твой Олег так высоко взлетел. Вы, наверное, теперь от нас в собственный загородный дом съедете? Да уж, везуха некоторым, точно рассчитала, за кого замуж выходить…
Конец фразы утонул в грохоте: на этаже остановился лифт, и из него вышли два милиционера с мрачно-хмурыми лицами.
Вера, забыв захлопнуть рот, наблюдала за представителями закона. Парочка, не произнеся ни слова, скрылась в квартире Макаркиных.
— Видела? — ожила Вера. — Во как! Любовь! Страшное дело!
— Что случилось?
— Анька убила Лизку Макаркину.
— Врешь! — подскочила я.
— Не, правда, — быстро перекрестилась Вера. — Это я ее поймала. Прямо у трупа. И не дала убежать, захлопнула дверь. Мне менты теперь премию должны дать! Слышь, Вилка, погутарь там со своим маршалом, пусть велит мне за бдительность деньжат выписать, ремонт сделать хочу. Сколько он может дать, как полагаешь?
— Объясни, что тут случилось! — потребовала я.
Вера прислонилась к косяку и принялась самозабвенно выдавать информацию. По мере ее рассказа я вздрагивала и проникалась все большей жалостью к несчастной Ире Галкиной, плачущей сейчас У меня дома.
Если излагать события последовательно, то они выглядели так.
Данильченко пришла сегодня домой с работы и заметила непорядок — железная дверь в квартиру Лизы Макаркиной не была заперта. Из небольшой щели между створкой и косяком интенсивно дуло. Вера осторожно заглянула внутрь апартаментов Макаркиной… Нет, сначала надо пару слов сказать о самой Верке. Она служит контролером в метро и мастерски вычисляет тех, кто пытается проникнуть в подземку по поддельному проездному. Вся жизнь Веры — поиск нарушителей заведенных правил. Отстояв положенные часы у турникета и всласть налаявшись с пассажирами, Данильченко идет домой, где для нее начинается новая рабочая смена. Народ вокруг ходит безалаберный, всем плевать на порядок. Дверь за собой в подъезд не прикрывают, на подоконниках «бычки» бросают, у батарей и на лестницах пивные бутылки ставят, а уборщицы тряпкой пошлепают и бежать, им плевать на грязь и стеклотару. Сплошное нарушение правил. Вот Вера и борется со всеми. Она передвигает половики у чужих дверей — коврику положено находиться справа от входа. Почему именно там? На этот вопрос у Верки ответа нет. Положено, и точка. Кем? Тоже не ясно… Но Данильченко знает точно: кусок паласа или резины, на который стряхивают грязь с обуви, обязан красоваться справа. А люди тупы: кое-кто стелет слева. Нарушает!
Вера безо всякого стеснения способна позвонить в вашу квартиру и заявить:
— Немедленно поправьте коврик.
Самое интересное, что жильцы покорно выполняют ее требования. Мы знаем: иначе Данильченко начнет склоку со строптивым соседом. Вера человек слишком активной жизненной позиции, и, услыхав слова типа: «Пошла ты вон», она мигом откроет боевые действия.
Данильченко побежит в домоуправление, милицию, муниципалитет, думу, пробьется к мэру Москвы, походя отнесет заявление в суд, потребует от строптивца денежной компенсации за оскорбление, получит десять рублей и все равно не успокоится, станет еще чаще проверять, как выглядит снаружи пространство возле вашей входной двери. Теперь понятно, отчего подавляющее большинство жильцов просто тихо передвигает несчастный коврик?
Одна Лиза плюет на установленный порядок. Она курит на лестнице и никогда не выбрасывает за собой окурки. Зимой, чтобы избавиться от дыма, Макаркина открывает форточку, вымораживает пространство у лифта, а это не по-государственному. В стране заканчиваются запасы нефти и газа, а несознательные москвичи отапливают улицу. Да еще коврик у двери Макаркиных всегда лежит слева, а это просто бесит Веру! Любая другая соседка мигом бы получила от Данильченко нагоняй. Но не Лиза.
Только с Макаркиными Вера никогда не ругается — из чисто утилитарных соображений. У Веры остеохондроз, а Антон великолепно вправляет спину. Сердобольный Макаркин никогда не отказывает Данильченко в помощи. В какое бы время охающая соседка ни появилась у него дома, медик засучивает рукава. Вера благодарный человек, поэтому у Макаркиных статус неприкосновенных, а с Лизой Данильченко связывает даже некое подобие дружбы.
Исходя из всего вышесказанного, Вера решила заглянуть в щель двери Макаркиных, чтобы понять: дома Лиза или нет? Убежала она, забыв запереть дверь, или попросту уставилась в телик, не думая о том, что по Москве толпами бродят бандиты, сексуальные маньяки и банальные воры?
Вера приникла к створке и окаменела. Ее глазам открылась страшная картина. Около двери, ведущей в спальню Макаркиных, стояла… Аня Галкина с совершенно безумным видом. В руках девушка сжимала пистолет самого чудовищного вида, пальцы Галкиной покрывала кровь, красные пятна виднелись и на ее белых туфлях.
Вера на секунду лишилась способности не то что орать, а и просто шевелиться. Аня тоже молчала. Наконец Данильченко опомнилась и поняла, что произошло.
Ни для кого во дворе не было секретом, что младшая Галкина, словно кошка, влюбилась в Антона. Плохо воспитанная девчонка, забыв про гордость и правила поведения приличной девушки, буквально вешалась массажисту на шею. И вот сейчас Галкина пристрелила жену своего любимого…
Вера — человек действия, и она сразу сообразила, как следует поступить.
Недрогнувшей рукой Данильченко вытащила ключ, торчавший в двери с внутренней стороны, захлопнула створку, заперла замок снаружи и понеслась звонить в милицию. Убийце некуда деваться, ее возьмут тепленькой, буквально у трупа.
До приезда патрульной машины Данильченко решила на всякий случай подежурить на лестничной клетке. И, как оказалось, совсем даже не зря.
Сначала Аня попыталась открыть изнутри дверь. Вера, стоя на своем посту, лишь посмеивалась, глядя, как трясется ручка. Потом девчонка, очевидно, схватилась за телефон, потому что довольно скоро из прибывшего лифта выскочила Ирина. Увидав Веру, она ахнула и замерла.
— Куда торопишься? — прищурилась Данильченко.
— А… о… а… о… — выдавила из себя соседка.
— Ищешь кого? — продолжала издеваться отлично понимавшая ситуацию Вера.
Ирина посерела, и тут у нее в руке затрезвонил мобильный.
— Да, — воскликнула Галкина, — да, тут! Здесь! Верю! Но… да… ой… ой… ну посиди там. Ага! Конечно, выпал. Он же был на месте!
Вера спокойно зашла к себе в квартиру, но прежде чем закрыть дверь, крикнула:
— Ира!
— Что? — повернула к ней серое лицо Галкина.
— Ты своей Аньке скажи, чтоб не старалась, — заржала Данильченко. — Ключ у меня, дверь ей не открыть. Скоро менты прикатят, и я все расскажу: видела твою красотку с пистолетом в руке, всю в кровище.