Нам пришлось уладить дела в штабе, который разместился неподалёку от Кремля. Шарлю дали неделю отдыха для окончательной поправки, мне же по-прежнему приходилось исполнять свои обязанности, и я довольно часто выезжал в Китай Город, где расположилась моя рота.
Вы можете спросить меня, почему в моём дневнике я так много места уделяю нашим взаимоотношениям с Шарлем. Я вам могу сказать лишь одно, ничего лишнего в жизни не бывает, а с Шарлем мне придётся столкнуться ещё не раз, и если бы не он, не знаю, дошёл бы до тебя, моя далёкая родственница, этот дневник. Прошу, дочитай всё до самого конца, а потом решишь, как тебе следует поступить.
Сентябрь приближался к своему завершению: листва совсем пожелтела, всё чаще шли дожди. Обстановка в городе накалялась: появились мародёры из числа солдат некогда доблестной армии и лишь наше присутствие в доме Львовых сохраняло его от разграбления. В городе пылали пожары. Говорили, что русские сами поджигали свои дома, чтобы их имущество не досталось врагу. Горько было слышать такие слова о представителях своей нации.
Как-то в начале октября Шарль подошёл ко мне и почему очень смущаясь, попросил выслушать его.
— Поль, ты мой единственный настоящий и самый преданный друг, а на данный момент у меня нет человека ближе тебя, — тут Шарль замялся.
— Прошу, продолжай.
— Наверное, ты заметил, что всё время я провожу с Настей.
— Это было не трудно.
Тут Шарль собрался с духом и произнёс на одном дыхании:
— Мы решили обвенчаться, у ребёнка должен быть законный отец. Поль, ты согласен быть моим свидетелем?
— Пришла моя очередь удивляться.
— О каком ребёнке идёт речь? Ты не мог бы объяснить?
— О нашем с Настей. Она сказала, что ждёт от меня ребёнка. Я так мечтаю о нём. Ты согласен?
Я хотел что-то сказать в ответ, но тут вспомнил последнюю ночь, проведённую с Женевьевой. Тут до меня дошёл смысл слов о сюрпризе, который будет ожидать меня по возвращении домой, и о котором моя невеста не захотела написать в письме. Боже, скорее всего она беременна! У меня закружилась голова, и мне пришлось присесть.
— Поль, — заволновался Шарль, — что с тобой, тебе нездоровится?
— Нет, нет, со мной всё в порядке. Просто всё так неожиданно. Мой ответ — да!
Я согласен. Теперь нам необходимо найти церковь, где вас обвенчают.
— Поль, мой друг, благодарю от всей души. Церковь и священника мы уже нашли и договорились о венчании.
— А как же родители невесты? Они знают?
— Разумеется, я просил у них руки их дочери, и они дали своё согласие на брак.
В один из последних дней сентября, когда в Москве невозможно было найти ни одной действующей церкви, состоялось венчание моего друга Шарля и Анастасии Львовой, которая стала теперь Львовой де Вильмон. Венчание пришлось проводить дважды. Первый раз в присутствии православного священника, а второй раз молодых благословил капеллан нашей бригады.
Анастасия получила документы, подтверждающие, что она стала госпожой де Вильмон, и будет иметь все права на имущество, принадлежащее её мужу.
Под документами поставили подписи Шарль с супругой, капеллан и я. Вы не можете представить, как я завидовал своему другу, так неожиданно обретшему счастье в далёкой стране.
Время шло. В Москве оставаться становилось всё опаснее. Даже наше присутствие в доме Львовых теперь не спасало от набегов мародёров. Над землёй расстилался удушливый запах гари, исходивший от многочисленных пожаров, которые с всё большей силой охватывали различные части некогда прекрасного, а теперь превратившегося в руины города.
На семейном совете было решено покинуть Москву. Я обещал оказать своему другу всю возможную помощь.
Впрочем, до нашего отъезда оставалось ещё немного времени и Настя, думая, что больше никогда не вернётся в Москву, попросила сопроводить её в дом тётушки. Та в силу своих лет и застарелых болезней не смогла вовремя уехать и в настоящее время, что достаточно удивительно, несмотря на все пожары и грабежи, проживала в своём особняке в Замоскворечье. Странно, что ни один француз не остановился на постой в её доме, который отличался внушительными размерами и роскошной отделкой. Настя говорила, что в пору своей юности тётушка довольно долго жила в Париже и там была принята в высших кругах общества. Поговаривали, что даже сам король был рад общению с ней. В молодости госпожа Головчина, такова была фамилия тётушки Анастасии, отличалась необычайной красотой и пользовалась популярностью во французской столице.
Может быть, её французские связи помогали ей и до сих пор, и поэтому её особняк оставался в полнейшей неприкосновенности, несмотря на то, что соседние дома подверглись полнейшему разграблению или же были полностью уничтожены огнём.