— Идём, Женюха, идём и проклянём всех этих мужиков, которые не достойны нашего внимания.
Надо же, что могло случиться с Зинаидой, если она предала анафеме сразу всё мужское население нашей необъятной страны и, возможно, стран ближнего и дальнего зарубежья.
— Машка, ты с нами?
— С вами, с вами. Куда мне от вас деться? Женька тут у меня какая-то бандеролька завалялась. Что с ней делать?
— Ой, а я о ней совсем забыла. Сегодня с утра пораньше ко мне в квартиру ввалился курьер и принёс письмо, а потом и бандерольку передал. Говорит, мол, моя тётка скончалась, и кое-что завещала. Прочитав письмо, я осознала, что стала обладательницей дневника моего прапрадеда, умершего давным-давно и решившим осчастливить меня подобным образом.
— На, Маша, действуй, — Женевьева протянула мне бандероль.
Развернув бумагу, мы увидели тетрадь. Рукопись, видимо, знавала и лучшие времена: листки пожелтели и уже начинали крошиться. По всей видимости, этой тетрадочке лет сто не меньше.
— Старьё, какое, — разочаровалась Зинаида.
— Вовсе это не старьё, а наследство, — обиделась Женевьева, — помните, я вам рассказывала о своей прапрабабке Александре?
— Это та, что жила давным-давно и вышла замуж за француза, и от неё пошёл ваш род.
— Слава богу, не забыли. Вот о ней-то я и толкую. Эта тетрадь по завещанию передавалась в нашей семье. В последний раз о ней упоминалось лет семьдесят назад. Затем тетрадь исчезла, а сейчас вот объявилась. Так что, Машка, тебе предстоит стать первооткрывательницей тайн семьи Турмоновых. Давай же, начинай, не томи.
— Сама-то читала?
— Пыталась я, но не вышло. Задумалась я что-то, немного отпраздновала получение наследства, а потом подумала, — тут подруга икнула, — что ты мне должна помочь. Давай, начинай!
Я открыла первую страницу и тут мои пальцы нащупали какое-то уплотнение в обложке.
— Женевьва, что ты спрятала под обложку? Сознавайся!
— Ты что, сума сошла? Когда мне было прятать? Говорю же, что тетрадь получила только сегодня утром, затем отмечала получение наследства, а бандероль вскрыла, заметь, не я, а ты. Так, что ты говорила насчёт клада в обложке?
— Здесь имеется какое-то уплотнение. Там явно спрятан небольшого размера предмет, Монета, может, какая. Давай ножницы тащи. Постараюсь достать, что там нащупала.
Женевьва убежала искать инструмент. Зинулю крайне заинтересовало всё происходящее, и она даже на время забыла о мести мужскому роду. Что и говорить, даже я, не отличающаяся особым любопытством, была заинтригована.
— Держи, — Женевьева протянула маникюрный набор, — давай скорее, не то умру от нетерпения.
Собрав самообладание в кулак, сделала надрез, ещё один, ещё и мне в руки выпал медальон жёлтого цвета.
— Ничего себе, видимо золотой, старинный к тому же. Уйму денег должен стоить, — присвистнула Зинаида.
— Маш, дай, дай, дай — жалобно простонала подруга.
— Держи свой раритет.
Женевьева выхватила у меня медальон, нажала на кнопку и крышка открылась.
— Ну, что там? — не вытерпела Зинаида.
Я взглянула на Жэку и была поражена тем, как выглядела подруга: на её лице отразилась столь сложная гамма чувств, что нельзя было определить, рада она тому, что увидела в медальоне или совсем наоборот. Мне показалось, что та на время потеряла дар речи
— Ау, подружка, проснись. Что ты там нашла? Давай, показывай скорее — жуть как интересно. Ну же, Женевьева, — простонала, сгорая от любопытства, Зинаида.
Наша подруга не могла произнести ни слова и внезапно, завалившись на бок, потеряла сознание. Ничего себе подарочек! Что же там такого, если люди лишаются чувств?
— Зин, беги за нашатырём и захвати стакан водички.
Общими усилиями нам удалось привести Женевьеву во вменяемое состояние.
— Вот, смотрите, — нам протянули медальон.
Зинаида как самая любопытная первой схватила его и тут же выронила.
— Ничего себе приехали!
— Что там такое, скажите, наконец, — я подняла медальон и, открыв крышку, только и смогла произнести, — Женевьева, ты и там успела наследить.
Разглядев изображение, вернее женский портрет, помещённый внутри медальона, я поняла, что так испугало и удивило подруг: на портрете была изображена Женевьева во всей своей неземной красе. Правда, платье на ней было несколько устаревшего фасона, и фасон этот устарел лет этак двести назад. Под портретом проглядывала надпись на французском.
«Моему незабвенному Полю. Помни обо мне и в России. Твоя навеки Женевьева».
Хорош подарочек!