Варвара отчаянно искала поводы остаться, но не могла найти, а бизнесмен был неблагосклонен.
– С воспитанием своих детей я разберусь сам. – процедил мужчина. – А Вы свободны.
– Да как угодно! – пребывая уже в полной безысходности, воскликнула Гранина и, расплакавшись, убежала из столовой наверх.
Девушка начала собирать вещи, утирая слёзы. Она бросала их в чемодан, а сама не понимала, что делать дальше. От успешности её работы домработницей зависело всё, и у неё не получилось ничего в итоге. Впереди маячили не радужные перспективы: скандал с начальством, увольнение, мама... Мама. Что делать с ней? Где потом доставать деньги на её лечение?
Обессиленно закрыв чемодан, Варвара поплелась вниз.
– Оперативно собрались. – раздался голос Беркутова, пока она спускалась с чемоданом по лестнице.
– А чего тянуть? – буркнула девушка, исподлобья посмотрев на хозяина дома, стоящего в дверях гостиной, опирающегося на дверной косяк. – Вы же меня уволили. Или Вы думали, я стану за Вами бегать, как предыдущая домработница? Не надейтесь даже. – хмыкнула она.
– Не смею и мечтать! – усмехнулся Евгений непосредственности и открытости упрямой барышни. – Только уже поздно, поэтому, оставайтесь на ночь здесь. Я хоть и холодный, чёрствый айсберг, но молодую девушку в ночь на улицу не выставлю.
«Какое благородство!» – про себя съязвила Гранина, а вслух сказала:
– Боитесь угрызений совести?
– Да что Вы, у айсбергов её нет. – ответил ей такой же иронией бизнесмен. – Берите выше: кармы опасаюсь. Вы чья–то дочь. У меня тоже растут дочери. Да и вообще, чисто по–человечески это. Не такой я зверь, каким Вы себе меня нарисовали, Варя. Оставайтесь. Переночуете, а завтра уедете. – и он ушёл обратно в гостиную, присев у камина.
Варвара пожала плечами, и оставив чемодан внизу, устав таскать его, пошла обратно наверх, в ту же комнату.
Она сидела в темноте, думая о Беркутове.
«Выходит, в нём есть хоть что–то человеческое, раз не дал уйти. Собственно, чего ему было заботиться обо мне, а уж тем более, заставлять остаться? Значит, не совсем наплевать на окружающих? Хотя я, по сути, никто. Чужая. Просто очередная незадачливая домработница. Но почему он так умело прячет все чувства, что в нём есть? Почему подобное благородство с трудом промелькнуло? Почему он всё время какой-то чёрствый, холодный?
Хотя... Мне то что? Как будто мне с ним детей крестить! Я сюда не анализировать его поведение пришла» – с этими мыслями, Варя быстро переоделась и легла спать.
Евгений продолжал сидеть в гостиной глядя на огонь, потрескивающий в камине, и будучи погружённым в свои мысли. Завтра, дом снова наполнится суетой, с утра вернутся дочки. А сейчас… Сейчас одна молодая, взбалмошная особа, назвала его айсбергом, и, похоже, была в чем-то права. Он уже давно превратился в робота, живущего между работой и домом, и стремящегося похоронить в себе чувство одиночества и страх довериться новым чувствам. Любые намёки на оные он пресекал сразу, лишь бы даже не пробовать. Натягивать маску безразличия, в чём-то, деспотизма было проще. Беркутов давно стал придирчивым, жёстким, холодным к эмоциям со стороны. Эмоциям тех, кого задевали его холодность и жёсткость.
Он бы остался холоден и к Вариным триадам, если бы не что-то, что его тронуло. Но что? Вот над этим и ломал голову бизнесмен. Ничего ведь особенного она не сказала. Ничего нового, всё то же, что говорили и другие, только иными словами. Однако, чёрт его знает, почему, но задело, ведь. Пожалуй, впервые Беркутов подумал, что отчасти всё является правдой, и что он уж слишком перегибает палку с идеальностью и перфекционизмом. Что на самом деле, за ними скрывается нечто более глубокое.
Он не отпустил Варю одну в ночь. Впервые, наверное, за долгое время, ему захотелось в чём-то проявить заботу. Мужчина подумал, что она, и впрямь чья-то дочь, как минимум. А он бы не хотел, чтобы с его дочерями случилось что-то плохое, окажись они на улице поздно вечером по каким-то обстоятельствам.
Девушка, как будто, удивилась его поступку. И явно была обижена на увольнение. Возможно, очень рассчитывала на эту должность.