— А откуда они могут знать, какая собака выиграет? — спросила Филлис. — Ведь на каждом билете заранее напечатан номер определенного пса?
— Конечно. Можно напечатать полную серию билетов на каждую гонку. Если у подставного лица есть все эти номера, то он должен подождать, пока на доске появится номер победителя, а потом незаметно выбросить липшие билеты и получить деньги по выигравшему.
— О! — воскликнула Филлис. — Ничего удивительного, что голос мистера Гардемана звучал так огорченно, когда он говорил со мной. Я так поняла, что это продолжается уже довольно долго. Раньше они помалкивали в надежде, что эта практика не распространится на другие треки. Но теперь дела пошли так плохо, что они должны или срочно что-то предпринять, или закрыть трек.
Шейн мрачно кивнул в ответ. Он снова подумал о словах Мэй Мартин.
— Если эта система отработана, то им совсем не трудно снимать каждую ночь по две-три тысячи, — проворчал он.
Машина въехала в центр Кокопалма, и Майкл снизил скорость до тридцати. Он остановился перед светофором, проехал еще три квартала и наконец поставил машину между двумя рядами королевских пальм перед дверью отеля «Тропический».
Это явно была аристократическая курортная гостиница. Швейцар в униформе презрительно взглянул на обшарпанный «родстер».
— Возьмите вещи из багажника! — резко скомандовал Шейн.
Он помог Филлис снять мокрую куртку, подал ей руку, когда она выходила из машины, и недовольно проворчал:
— Это из тех ловушек для туристов, в которых заставляют платить за каждый вздох. Дай Бог, чтобы моего гонорара хватило хотя бы на оплату счета за гостиницу!
— Уф! — облегченно вздохнула Филлис. — Ты всегда чем-нибудь недоволен, детектив Шейн. А я в таких гостиницах наслаждаюсь обслуживанием и роскошью.
Они вошли в коридор, и Филлис радостно повисла на руке мужа. Сидевший за столом администратор подтвердил, что для мистера и миссис Шейн заказан номер-люкс.
— Мистер Гардеман ждет вас, сэр! — сказал он детективу. — Его номер три — двенадцать, это как раз под вами.
Когда Шейн зарегистрировался и отвернулся от дежурного, ему на глаза попалась стопка газет. Это был сегодняшний выпуск местного «Голоса». Огромные черные буквы заголовка на первой странице кричали: «ПРИГЛАШЕН ДЕТЕКТИВ ИЗ МАЙАМИ!»
Шейн заплатил и взял газету. В лифте он развернул ее и тихо выругался, увидев на первой странице свою слегка размазанную фотографию. В статье приводился перечень крупных дел, которые ему удалось раскрыть за последние годы. «Голос» уверенно предсказывал, что скоро шайка, занимающаяся подделкой билетов, предстанет перед судом.
Тесно прижавшись к Майклу, Филлис читала первую страницу и хихикала от восторга и гордости. Шейн слегка поморщился. Когда они поднялись наверх, из служебного лифта выскочил мальчик-посыльный, подбежал к двери люкса и отпер ее. Перед ними открылась богато обставленная жилая комната с выходящей в ванную дверью. Мальчик открыл окна и стоял, ожидая новых распоряжений. Шейн бросил ему пятидесятицентовик, и посыльный удалился.
Шейн сердито швырнул на пол газету и пробормотал:
— Не знаю, почему они не встретили нас с духовым оркестром! Полный идиотизм обставлять таким образом вызов сыщика.
Он пошел к двери в ванную комнату, поглядывая в окно на пенящиеся вдали океанские волны.
Филлис распаковывала вещи и громко восхищалась роскошной обстановкой комнаты.
— К черту все это, милая!
Шейн вдруг почувствовал себя неуверенно. Никогда еще ему не приходилось вести дело в такой праздничной обстановке. Наконец он подошел к ночному столику и взял телефонную трубку.
— Соедините меня с комнатой три — двенадцать!
После нескольких гудков на другом конце сняли трубку.
— Алло! Кто говорит? — послышался тонкий встревоженный голос.
— Майкл Шейн из Майами. Кажется, мы должны с вами встретиться, мистер Гардеман?
— Вы можете зайти ко мне в номер?
— Сейчас зайду, — буркнул Шейн.
Он посмотрел на часы. Было без одной минуты семь.
— Когда придете, мистер Шейн, стучите в мою дверь один раз, а потом еще дважды. Тогда я буду уверен, что это вы.
— Ладно, — Шейн повесил трубку.
Он стоял, глядя на телефон и массируя большим и указательным пальцами мочку уха. Взгляд его стал задумчивым, густая левая бровь изогнулась крутой дугой.