Около 10 тыс. лет назад человек разумный стал тратить время от рассвета до заката на манипуляции с некоторыми видами растений и животных. Люди надеялись, что этот тяжкий труд принесет им больше фруктов, зерна и мяса.
Интересно, что 90 % калорий, потребляемых современным человечеством, вырабатываются теми же зерновыми культурами (пшеница, просо, ячмень, рис, кукуруза), которые когда-то были освоены нашими древними предками. Наш мозг работает так же, как мозг древних охотников, и наша диета не сильно отличается от питания древних фермеров.
Многие ученые заявляют, что развитие сельского хозяйства было громадным скачком вперед для человечества. Харари называет аграрную революцию самым большим мошенничеством в истории. Сельское хозяйство, безусловно, увеличило количество пищи, доступной человечеству, но дополнительные объемы еды вовсе не означали лучшего питания или больше свободного времени у отдельного крестьянина.
Наоборот, занятие земледелием и оседлость означали тяжелую физическую работу, проживание в тесноте и однообразную пищу. Харари шутит, что это пшеница сумела «одомашнить» человека, а не наоборот. Аграрная революция преподнесла первый урок того, как коллективный успех человеческих особей в целом влечет за собой страдания отдельно взятых индивидов.
Успех эволюции оценивается в количестве воспроизведенных спиралей ДНК. По аналогии Харари раскрывает циничную суть аграрной эволюции как взрывообразный рост населения. вынужденного проживать в ухудшившихся условиях.
Примерно за 10 тысяч до нашей эры. до перехода к сельскому хозяйству, человечество насчитывало 5–8 миллионов кочующих охотников и собирателей. К первому столетию нашей эры население увеличилось до 250 миллионов.
Харари уверен, что аграрная революция не была сознательным выбором бывших охотников и собирателей. Она происходила незаметно и постепенно, не оставляя людям возможности повернуть назад.
Еще не так давно 90 % населения нашей планеты составляли крестьяне, которые на протяжении всей своей жизни своим потом и кровью кормили крошечную элиту — королей, чиновников правительства, солдат, священников, художников и мыслителей — то есть всех тех, кто заполняет собой книги по истории. В то время как большинство населения пашет в поле от зари до зари, очень маленькое количество людей «делает историю».
Занятие сельским хозяйством повлекло за собой далеко идущие последствия. Изымаемые элитой излишки сельхозпродукции разжигали политические страсти и войны, подпитывали искусство и философию. Благодаря им строились дворцы, храмы, крепости и памятники. Иными словами, аграрная революция заложила основы политической и социальной системы общества. С ростом городов и империй люди стали придумывать мифы о великих богах, отечестве и акционерных обществах, которые были необходимы для поддержания социального порядка.
Харари предлагает проанализировать два широко известных исторических мифа: Кодекс законов царя Хаммурапи 1776 года до нашей эры и Декларацию независимости США 1776 года. В основе вавилонского кодекса законов лежал принцип неравенства и иерархии — население Вавилона делилось на высший класс, простолюдинов и рабов. Статус женщины был чуть выше рабов.
Декларация независимости провозглашала равенство людей перед законом. Харари предлагает не выяснять, какой из документов «вернее» или «справедливее», поскольку они оба являются продуктом богатого воображения Homo sapiens и не отражают объективной реальности. Мы верим в некий социальный порядок не потому, что он объективно правдив, а потому, что эта вера позволяет нам лучше взаимодействовать друг с другом и иметь стабильное и эффективно функционирующее общество.
В отличие от природы, где, например, сила гравитации действует независимо от того, верят в нее люди или нет, воображаемый социальный порядок всегда находится под угрозой краха, так как он держится на мифах, которые испарятся, как только люди перестанут в них верить. Для сохранения воображаемого порядка необходимы усилия полиции, армии, судебной системы и тюрем. Однако Харари отмечает, что одних силовых структур недостаточно. Также необходим значительный сегмент населения, желательно принадлежащий к элите и силам безопасности, который бы искренне верил в существующий порядок вещей.