Однако идею «бытия», подчиненного фактам, можно понимать не только чисто эмпирически, но и более глубинно и всеохватывающе, например, как «сущность» или «природу», то есть в «метафизическом» смысле. При таком подходе долженствование может найти свое обоснование в бытии в том самом бытии, которое всякий сознательный субъект призван реализовывать.
Так, термин «люди» можно воспринимать эмпирически (и тогда это выражение обозначает индивидов, которые крадут и которые не крадут, которые убивают и которые не убивают и т. д.), но он же может быть осмыслен и как «сущность» человека, или человеческая «природа» мыслящей личности, и как «достоинство человека», и тогда можно и должно отыскать рациональную основу, исходя из которой между тем, кто ворует, и тем, кто не ворует, можно вывести различие в нравственном плане. Но это наблюдение, которое мы считаем очень простым, предполагает метафизический подход, необходимость и способность нашего ума возвыситься «над» эмпирическим фактом и постичь глубинную причину бытия вещей и «истину» поведения, их соответствие достоинству личности.
Мы сочли необходимым предварить этим замечанием рассмотрение разных моделей биоэтики с целью способствовать лучшему их различению и подчеркнуть важность рационального обоснования ценностей. Бесполезно и несостоятельно рассуждать о биоэтике без всякой надежды подвести под нее крепкое рациональное основание, то есть истину. Сколь бы ни был труден путь, ведущий к постижению истинного обоснования нравственного действия, на него тем не менее следует вступить. Говорят, что общество, не имеющее ценностей, не могло бы существовать, но если эти ценности были бы всего лишь простыми мнениями, какие социальные связи могли бы они реализовать? «Этика без истины» — это пустой стакан, стоящий перед тем, кто умирает от жажды.
Вместе с тем не следует отрицать, что в конкретных ситуациях, порой весьма сложных, нелегко установить соответствие поведения нормам блага и истины, но это задача практического разума, recta ratio agibilium [77].
Маритен (Maritain) справедливо указал на то, что познание нравственной нормы — это тип познания по «аналогии»* [78] по сравнению с другими формами познания, такими как математическое или историческое, но и здесь речь идет о познании — познании просвещающем и не менее важном, чем то, которое достигается в других областях знания.
Первая попытка опирающегося на факты обоснования этической нормы (в четкой оппозиции к закону Юма), приведшая к релятивизации ценностей и норм, представлена социологическо–историцистским направлением. Речь идет об идее чисто описательной этики, в рамках которой общество в процессе эволюции создает и меняет ценности и нормы, развивающиеся функционально, подобно тому, как живые существа в процессе своей биологической эволюции совершенствуют определенные органы для развития какой–либо функции и, в конечном счете, для улучшения собственного существования. Эволюционная теория Дарвина (Darwin) здесь соединяется с социологизмом Макса Вебера (Weber) и с социобиологизмом X. Дж. Хайнзенка (Heinsenk) и Е. О. Вильсона (Wilson).
Исследователи культурной антропологии и экологи часто стоят на таких же позициях. Переводя эту мысль в простые слова, можно сказать, что, подобно тому, как космос и различные формы жизни в мире подчинены эволюции, общества тоже эволюционируют, и в рамках этой биологической и социологической эволюции должны меняться и моральные ценности. Эволюция, движущаяся от «биологического эгоизма» или инстинкта самосохранения, находит все новые формы приспособления, культурным выражением которых являются право и мораль.
В современных эволюционных условиях, когда человек начинает занимать новое место в космосе и в биологическом мире, следовало бы исходить из новой системы ценностей, поскольку предыдущая система уже не соответствует той экосистеме, что рождается в наши дни. Жизнь человека не отличается существенным образом от различных форм жизни во вселенной, с которыми она находится в симбиозе. Основываясь на таком видении, следует считать, что этика выполняет функцию поддержания эволюционного равновесия — мутационного равновесия адаптации и экосистемы [79].
По всей видимости, между природой и культурой существует тесная связь, и границу между ними трудно определить, однако для сторонников дескриптивной этики природа обретает свое завершение в культуре и, наоборот, культура есть не что иное, как системное описание эволюции природы.
77
J. Maritain, Neuf leçons sur les notions premières de la philosophie morale, Paris, 1951 (итал. перев. Nove lezioni sulle prune nozioni della filosofia morale, Milano, 1979); Vanni Rovighi, Elementi difilosofìa. III; Tommaso d'Aquino (San), Summa Theologiae. I–II, q. 55, a. 7 ad 3, Bologna, 1984; A. Da Re, L'etica tra felicita e dovere. L'attuale dibattito sulla filosofìa pratica, Bologna, 1986.
79
E. Sgreccia, Scienza, medicina, etica, в Serra — Neri (a cura di), Nuova genetica…, с. 7 — 11.