— K.P. Поппер (Popper) (1902–1994) сформулировал гипотезу растущей, или творческой, эволюции. Он исходил из предпосылки, что «материя возникла как энергия большой концентрации, способная к превращению в другие формы энергии и потому становящаяся процессом, начиная с момента, когда она может быть преобразована в другие процессы, такие как, скажем, свет, движение и теплота». Таким образом, Поппер приходит к следующему выводу: «Кажется, что процесс эволюции вселенной подразделялся, по крайней мере, на следующие нижеперечисленные этапы, включая, в частности, и те, которые были ознаменованы появлением вещей с совершенно непредсказуемыми и развивающимися свойствами: стадия образования более тяжелых элементов (включая изотопы) и кристаллов, стадия возникновения жизни, стадия возникновения способности к восприятию внешних стимулов, стадия осознания (вместе с возникновением человеческой речи) себя и смерти (или же стадия возникновения коры головного мозга человека), стадия дальнейшего развития человеческого языка и возникновения теорий о человеческом «Я» и о смерти, стадия появления таких продуктов умственной деятельности, как объяснительные мифы, научные теории, произведения искусства» [121] .
Поппер в какой–то мере согласен с идеями своего современника эволюциониста Ж. Моно (Monod) (1910–1976), лауреата Нобелевской премии по биологии, который в своей книге «Случайность и необходимость» («Le hasard et la nécessité») утверждает непредсказуемость появления жизни на Земле, возникновения различных видов, в особенности человеческого рода: «До самого момента нашего появления предвидеть его было невозможно» [122].
Эволюционные теории, если оставить в стороне философскую их основу, опираются на палеонтологическую [123], географическую [124], морфологическую [125] и эмбриологическую [126] аргументацию.
В общем, мы можем так сформулировать гипотезу биогенетики: онтогенез повторяет филогенез, то есть развитие индивида на эмбриональной стадии воспроизводит собой развитое вида [127]. В области генетики, как мы видели, можно найти аргументы в пользу эволюционной теории, в особенности после открытия «мутаций», происходящих под воздействием радиации, и с учетом тех широких комбинаторных возможностей, которые смутно распознаются за законами генетической передачи.
В данной связи мы должны отметить прежде всего, что подобная аргументация подвергалась достаточно основательной научной критике, столь же веской и по отношению к основанным на догадках доказательствам. Однако здесь мы не имеем возможности изложить ее во всем ее аналитическом объеме.
В результате недавних исследований серьезные палеонтологи установили, что порядки, классы и многообразие одного и того же вида существовали в один и тот же период и что определенные формы первобытной жизни существовали иногда лишь в уме авторов, которые формулировали свои теории. [128] Аргументы географического характера, по всей видимости, сохраняют свою значимость лишь в очень ограниченной сфере.
Аргументы, заимствованные из области морфологии и физиологии органов, противоречат результатам более точных и полных исследований, не ограничивающихся лишь внешним наблюдением над отдельными организмами или частями органов. Что же касается единства организационного плана жизни, то оно может служить подтверждением лишь наличия иерархической непрерывности в живой природе, а не происхождения одного вида от другого [129]. От генетиков–то и исходят самые веские возражения в отношении эволюционизма, основанные на определении генетического кода или числа хромосом, четко фиксированных для каждого вида [130].
Предположение о непредвиденной «генетической мутации» должно быть подкреплено указаниями на определенные физические условия или условия окружающей среды, которые могли бы вызвать ее.
И хотя как научная гипотеза эволюция остается проблемой, открытой для дискуссии и научного исследования, данное обстоятельство еще не является достаточным основанием для того, чтобы в философском плане выдвигать теорию, исключающую постановку вопроса о первопричине, ценности и конечной цели, поскольку единственное, что она может дать позитивного, — это способствовать заострению философской проблемы «причинности» этого процесса и значения его кульминационного пункта, то есть появления человека во вселенной [131].
122
J. Monod, Le hasard et la nécessité, Paris, 1970(итал. перев. Il caso e la necessità. Firenze, 1970), c. 34.
123
Палеонтология констатирует, что разные виды возникли не одновременно: сначала появились виды менее сложные, затем более сложные, и уже в самом конце из млекопитающих выделился человек. Хотя теперешние виды и обнаруживают отличия от исчезнувших, они тем не менее принадлежат к тому же порядку и уровню развития, что и вымершие. Различия между видами, исчезнувшими в более ранний период, и другими, исчезнувшими в последующие периоды, столь незначительны, что наводят на мысль о медленных изменениях. Были найдены ископаемые, являвшиеся промежуточными (Archopurix) видами и индивидами, которые, по всей видимости, играли роль «промежуточных звеньев» между одним видом и другим.
124
В частности, сопоставление между отдельными географическими зонами, где изначально одни и те же виды развивались в различных условиях, проведенное с целью изучения около ста видов представителей морской фауны Тихого и Атлантического океанов соответственно у западного и восточного побережий Панамского перешейка, не существовавшего до периода, называемого миоценским, позволило установить, что многие встречающиеся там виды являются по существу лишь параллельными формами. Данное обстоятельство подводит нас к мысли о том, что до миоцена, возможно, они имели единых предков, чьи потомки, оказавшись в различных условиях окружающей среды, претерпели разную эволюцию.
125
Морфология различных видов показывает, что на анатомическом и физиологическом уровне имеется как бы одна схема жизненной организации, которая постепенно изменяется. В качестве наглядного примера можно указать на сходство отдельных органов (рука человека имеет структуру, в основном аналогичную лапе обезьяны, и т. д.).
126
Сторонники эволюционных теорий берут из области эмбриологии немало доводов в пользу своих воззрений. Некоторые различия между органами индивидов различных видов, кажущиеся огромными и непримиримыми, если брать для сравнения взрослых индивидов, представляются не столь уж значительными, когда сопоставляются эмбрионы соответствующих видов: так в эмбрионе млекопитающего можно найти то, что напоминает жабры рыбы.
127
Е. Haeckel, Zellseelen und Seelenzellen, «Deutsche Rundschau», 1978, XVI, July — Sept., с 40 — 59.
128
Ср. G. Pastori, Il centenario dell'opera di С. Darwin: «L origine della specie, per selezione naturale», «Pedagogia e vita», 1959 — 1960, XXI, c. 24–40 и 99 — 110.
129
Vanni Rovighi, Elementi di filosofia. III, c. 98; R. Lucas Lucas, L'uomo spìrito incarnato, c. 57 — 64; S. Muratore, L'evoluzione cosmologica e il problema dì Dìo. AVE. Roma, 1983, c. 8–11; M. Artigas, Le frontiere dell'evoluzionismo, c. 159 — 205.
130
Относительно критики эволюционизма см.: G. Sermonti — R. Fondi, Dopo Darwin. Critica all'evoluzionismo, Milano 1980; V. Marcozzi, «Sorella scimmia» e. controversie evoluzionìstiche. «La Civiltà Cattolica», 1985, l,c. 134 — 145; его же, Perm l'uomo è diverso, Milano, 1981.
131
К этой проблематике самое прямое отношение имеет послание Иоанна Павла II Папской Академии наук от 22 октября 1996 г., где, среди прочего, говорится: «Прежде чем предложить вам какое–либо более специальное размышление на тему о происхождении жизни и эволюции, я хочу напомнить, что Учительство Церкви уже. высказывалось на эти темы в рамках своей компетенции… В энциклике «Humanae Generis» (1950) мой предшественник Пий XII утверждал, что не существует противоположности между эволюцией и учением веры о человеке и его призвании, лишь бы не были утрачены основополагающие моменты (ср. Acta Apostolicae. Sedis 42, 1950, с. 575–576)… Учительство Церкви непосредственно заинтересовано в вопросе об эволюции, ибо он затрагивает представление о человеке, о котором Откровение говорит, что он был создан по образу и подобию Божию (ср. Быт 1:28–29)… Иными словами, индивид не должен быть подчинен как чистое средство или простой инструмент ни виду, ни обществу: он обладает ценностью сам по себе. Он — личность… Впоследствии теории эволюции, опиравшиеся на философии, вдохновлявшие их, стали рассматривать дух в качестве производного от сил живой материи или как простой эпифеномен этой материи, что несовместимо с истиной о человеке. Кроме того, эти теории не в состоянии обосновать достоинство личности».