— Какие еще архивы? — возмущается хромой учитель. — И с какой стати вы пришли искать их именно у меня?
— Потому что вы фашист, — осаживает его Николай, чувствуя себя неловко перед товарищами.
— По убеждениям, мой мальчик, по убеждениям! — сардонически ухмыляется учитель истории.
— Та стерва заморочила нам голову, — буркает Кузман, беспомощно оборачиваясь к Елене.
— Ага, значит, на меня возвели поклеп? — петушится хозяин. Сейчас он злобной физиономией напоминает борзую. — Кто это сделал?
— Не имеет значения!
— Так вот, запомните, у меня нет ничего общего ни с Крачуновым, ни с его архивами.
— Они спрятаны в доме какого-то учителя.
— Учителей много!
Елена нервничает. Растолкав Кузмана и Николая, она выходит вперед.
— Только теперь уж мы словам не поверим! Пойдемте с нами.
Хромой учитель пятится к дровам, его кадык, словно мячик, катается над воротом рубашки.
— Это почему же, все из-за архивов? — негодует историк и начинает плакать — слезы, крупные, как горох, катятся по его щекам, и головой он трясет, как только что его жена. — Господа, что касается идеологии, все верно… Но я никогда не имел ничего общего с полицией! Вы у Тодоровского проверили?
— У кого? — вздрогнув, спрашивает Николай.
— У нашего Тарзана, учителя гимнастики. Господа, он действительно флиртовал с Общественной безопасностью, водил дружбу с господином Сребровым… Вместе пьянствовали, начинали в пятницу и кончали поздно вечером в воскресенье…
Кузман с товарищами переглядываются. «А почему мы решили, что именно у этого, почему не у Тодоровского?» — соображает Николай; судя по выражению лиц Елены и Кузмана, они думают о том же.
— Вы нас проводите к нему? — наступает Николай.
Он так зол, что хромой учитель весь сжался, как бы опасаясь, что его сейчас огреют по голове.
— Провожу, господа, провожу! Господин Тодоровский живет за французской гимназией, он купил дом у католического священника.
Когда они садятся в машину, на улицу выбегает жена учителя, отчаянно размахивая костлявыми руками.
— Куда же вы его увозите? Господи боже мой, что вы хотите с ним сделать? Он ни в чем не виноват…
Узнав, зачем к нему пришли, учитель гимнастики становится бледным как полотно. Он тяжело вздыхает и, почесав курносый нос, бессильно валится на стул.
— Да!
— Что да? — склоняется над ним Кузман.
— Они меня вынудили… Полиция. Втащили ко мне в подвал несколько ящиков, но что в них там, я понятия не имею. Не интересовался…
Он нервно поглаживает свои пышные бакенбарды и только сейчас замечает присутствие коллеги.
— Это ты меня продал? — Он пытается вскочить, но Кузман прижимает его к стулу.
— Спокойно!
Хромой учитель презрительно кривит губы:
— Меня самого продали… Господа коммунисты, я свободен?
Елена хмурится, не зная, что ответить, и Кузман досадливо отмахивается:
— Вы свободны!
— Как так свободен? — снова дергается учитель гимнастики. — Самый отъявленный проповедник!.. Хамелеон!
— Я только по части концепции, а что касается действий… — хихикает историк и, поклонившись, спешит уйти, бормоча: — Главное — не замарать руки кровью. Теории — они приходят и уходят, а отечество остается!..
В подвале учителя гимнастики хранится уголь. Взяв лопату, Николай принимается разгребать его, и скоро из кучи проступают белые доски ящиков — они еще не почернели от угольной пыли и сырости.
— Сколько их там? — хмурит брови Кузман.
Вместо Николая отвечает хозяин:
— Три больших и два поменьше. Но что в них, я не могу сказать…
— А кто может?
— Сребров! — ехидно вставляет Елена. — Его собутыльник.
Учитель гимнастики печально вздыхает, вид у него поистине жалкий, несмотря на внушительный рост.
— Собутыльник, господа, только собутыльник…
Кузман вступает в роль руководителя и предлагает порядок дальнейших действий: Николай остается здесь и охраняет ящики с архивами, пока не приедет грузовик, на котором архивы доставят в Областное управление. Там ящики вскроют и сделают подробную опись всех бумаг, с первой до последней. Елена везет учителя гимнастики на допрос, в ходе которого будет составлен протокол, а сам Кузман отправляется с докладом к Георгию Токушеву — надо же и его порадовать тем, что архивы наконец обнаружены.
Учитель гимнастики сгорбился, сидит как в воду опущенный.
— Задерживаете меня, да?
— Пока не установим, что вы за птица. — Елена толкает его перед собой, а Кузман идет за ними следом, затем возвращается.