Наконец неизвестный принимает решение — идти налево. Может, он и прав: эта дорога ведет к еврейскому кварталу, однако именно здесь расположен самый большой полицейский участок, да и клуб легионеров тут. Оглянувшись еще раз, ускоряет шаг. Николай старается держаться в тени зданий, прячется за электрические столбы и деревья — лишь бы враг как можно дольше не обнаружил его (надеяться на то, что вообще не обнаружит, невозможно). Так-то лучше, самое изнурительное — это слишком долгое ожидание!
Шагах в двадцати от поворота человек останавливается, засовывает руки в карманы. «В чем дело, что случилось?» — удивляется Николай, прижавшись к стволу акации; над его головой вспархивает разбуженная птица. Николай наконец понимает, в чем причина: тот пытливо изучает здание полицейского участка. «Да, оно скрыто во мраке, — думает Николай, — да, ваши ангелы-хранители в синей форме разбежались кто куда. Лучше всего топай дальше, нечего тебе тут делать…»
Незнакомец переходит на другую сторону улицы. Николай грустно улыбается — «объект» идет вдоль забора его собственного дома. Да, если бы сейчас его самого видела мать и если бы она догадалась, что́ ему предстоит сделать, ее, наверно, хватил бы удар. А впрочем, кто знает, как бы она себя повела? Разве мог он подумать, что она с такой теплотой встретит Елену? «Спасибо тебе, спасибо!» — растроганный, мысленно благодарит он мать.
А тот человек опять останавливается, озирается. Николай и в этот раз догадывается о причинах его колебаний — он критически оценивает клуб легионеров.
«Нет, теперь и на их помощь бесполезно рассчитывать!» — увещевает его Николай, довольный тем, что все идет как надо, и готовый действовать сообразно обстоятельствам.
Человек вроде бы принял какое-то решение — он поворачивается и направляется к овальной громаде старой турецкой бани, напоминающей выбившегося из сил верблюда. Николай ускоряет шаг: от небольшой площади перед баней расходится несколько улочек, и немудрено упустить его, если хоть чуть отстанешь. Но минуту спустя преследователь и преследуемый замирают на месте. Где-то позади гремит выстрел. Кто стреляет, откуда? Незнакомец с тревожной настороженностью застывает, как изваяние, у входа в парикмахерскую, прямо под изображенным на вывеске тазиком. Николай тоже весь внимание — ему кажется, стреляли у здания Общественной безопасности или в самом здании. Но ведь там никого нет, постовой и тот смылся, прислонив винтовку к дверному косяку.
Незнакомец спешит прочь не оглядываясь. Николай идет следом, по-прежнему соблюдая осторожность, хотя — он замечает — его товарищи уже не прячутся, открыто перебегают от калитки к калитке, а Елена даже машет ему рукой.
— В чем дело? — спрашивает он, дождавшись ее.
Она запыхалась, прядки волос прилипли к потному лбу.
— Ты слышал?
— Слышал.
— Кажется… — говорит Елена. — Кажется, это вовсе не Крачунов.
Ошеломленный, Николай едва не кричит от возмущения:
— Почему ты так считаешь?
— Крачунов ниже ростом.
— Тогда кто же этот, леший его возьми?
Она виновато пожимает плечами, как провинившаяся школьница, а тем временем к ним легким шагом приближается Виктор — он крался по другой стороне улицы, шагах в двадцати от Николая и Елены, в роли «арьергарда» на случай возможного отступления.
— Вы слышали? — спрашивает и Виктор; от волнения он картавит: — Вы сышаи?
Николай кивает и тут же дает указание, ясно сознавая, что сейчас исход операции зависит исключительно от него — ведь он командир группы.
— Преследование будем продолжать мы с Еленой!
— А я? — недоумевает Виктор.
— Ты возвращаешься к зданию Общественной безопасности! Ладно, не ерепенься, этот, что впереди нас, не Крачунов!
Виктор пятится, в его взгляде обида, недоверие.
— Не может быть! Бред какой-то! Нет, не может быть! — И раздраженно спрашивает: — А что мне там делать, у Общественной безопасности?
— Наблюдать, кто входит, кто выходит.
— Ну а если… Если настоящий Крачунов окажется там?
Николай рассчитывал на бо́льшую сообразительность и усердие в общем-то неглупого парня.
— Приказ знаешь? — выходит он из себя. — Знаешь! Вот и действуй, как велит приказ. Повисни у него на хвосте, а попытается улизнуть — огонь! Вопросы есть?